– Мердок возьми людей и доставь ярла в ставку! – приказал Зигфрид и увлёк дружинников на поле битвы.

…Фисуд крушил врагов налево и направо. Окровавленный, с покрасневшим от ярости лицом, выпученными глазами, он буквально возвышался над горой искромсанных трупов, подобно богу смерти. Отдышавшись, он лизнул свой покрасневший меч и с наслаждением ощутил вкус саксонской крови.

– Людегер! Людегер! – словно приближался Рагнарек,[20]ревел Фисуд. – Я убью тебя! Безродный сын шлюхи! Выходи на бой!

До ярла донёсся рёв обезумевшего от битвы тюринга. Он добил очередного дана и бросился на зов заклятого врага. Лицом к лицу встретились два короля, люто ненавидевших друг друга.

– Ты звал меня, Фисуд! Тогда молись своему Вотану![21]– прорычал ярл саксов и бросился на тюринга.

…Гунтару доложили, что Гернот смертельно ранен. Этого король боялся больше всего: потерять во время сражения своих братьев. Однако, младший Гизельхар в окружении своих людей творил чудеса храбрости.

Король понимал: настал момент истины. Пора выводить на поле боя резерв, галльские когорты. Он отдал соответствующий приказ…

Битва достигла своего апогея. Любое непредвиденное действие могло склонить победу в ту или иную сторону. И этим действием стало появление римских когорт в тылу саксов-данов. Ловушка окончательно захлопнулась…

* * *

Победа бургундов-тюрингов над саксами-данами была полной. Поле битвы было усеяно трупами. Тринадцать валькирий[22]спускались из Вальхаллы на крылатых конях, парили над полем битвы и подбирали души убитых воинов. С грив коней небесных дев капала на землю оплодотворяющая роса, а от мечей исходил свет.

Однако для победителей триумф не обошёлся без потерь. Гернот, брат короля Гунтара, медленно умирал. И, увы, ничто уже не могло вернуть его к жизни. Король пребывал в душевной печали, однако, радость победы и сознание того, что Фисуд славно погиб и Кримхильда свободна и сможет связать свою жизнь с Зигфридом, придавало ему сил.

Зигфрид потерял большую часть своей дружины, однако, захватил ярла данов в плен, чем вызвал нескрываемый восторг бургундов. Гизельхар, младший брат Гунтара, наслаждался победой, богатой добычей и признанием воинов.

Для короля тюрингов Фисуда эта битва стала Рагнареком. Его нашли среди окровавленных трупов в смертельных объятиях Людегера. Смерть примирила ненавистных врагов. Они оба вознеслись в Вальхаллу[23]и уже вместе пировали за столом, обсуждая славную битву. Им прислуживали, разливая хмельной мёдовый напиток по чашам, славные девы-валькирии, облачённые в рогатые шлемы и блестящие боевые доспехи.

Румелия получила из рук Гунтара щедрое вознаграждение. Ведь именно сведения о силах саксов-данов и их вождях, а также хитроумная идея с пивом, предложенная Галлием в донесении, помогла бургундам одержать победу.

Фольгер, букеларий короля, положил глаз на Румелию, решив сделать своей наложницей. Женщина, пережившая столь бурные приключения, жаждала лишь одного: спокойной жизни рядом со своей дочерью. Однако не отвергла внимания Фольгера.

Стояла золотистая осень, когда на берегу Рейна недалеко от Ворбетамагуса появились пиршественные шатры. Гунтар решил официально отпраздновать победу над ярлами и объявить о помолвке своей сестры Кримхильды и вассала Зигфрида.

Прослышав о том, что король Бургундии вознамерился устроить пышный праздник, в Ворбетамагус, словно мухи на мёд слетелись акробаты, жонглёры и шпильманы. Каждый из них приготовил выступление, дабы снискать расположение и щедрость короля.

Зигфрид получил богатый выкуп за ярла данов и преподнёс своей наречённой невесте щедрые подарки. Гунтар, королева-мать Утта, с самого первого дня симпатизировавшая фризу, и, разумеется, Кримхильда по достоинству оценили их.

Гизельхар, овеянный славой, не отставал от молодого фриза и также щедро одарил Сибиллу. Девушка приняла подарки с благодарностью, однако, по наущению отца призналась, что обещана знатному богатому землевладельцу, живущему в Аква-Миттаке. Между их семьями уже существует договорённость и весной состоится свадьба.

Гизельхар не поверил своим ушам: как его героя, овеянного славой, отвергла камеристка сестры? Неужели он недостоин её? В гневе и смятении принц направился к отцу Сибиллы, королевскому камерарию.

Камерарий стоял подле одного из шатров в окружении нарядной одетой свиты и полногрудой, сохранившей остатки красоты, супруги.

– Я слышал, что Сибилла выходит замуж… – начал без обиняков Гизельхар.

Камерарий цепким взором воззрился на принца.

– Да, мой принц. Это правда, всё уже обговорено. Мой будущий зять весьма богатый и влиятельный человек. Он владеет обширными землям вокруг Аква-Митакки.

– Да, Сибилла говорила мне об этом… Однако, ты прекрасно знаешь, что я давно питаю к ней нежные чувства…

– Разумеется, мой принц, – с готовностью подтвердил камерарий. – И потому спешу выдать свою дочь замуж и удалить из столицы.

Гизельхар удивлённо вскинул брови.

– Ах вот как… И отчего такая немилость? Разве я не королевской крови? Разве я не храбро сражался с саксами?

– Всё так, мой принц. Но ты, хоть и питаешь нежные чувства к моей дочери, однако ни разу не попытался поговорить со мной и попросить её руки. А участи наложницы я для неё не желаю. Пройдёт время и ты женишься по политическим соображениям… К тому же: что ты можешь предложить ей? У тебя, как младшего из королевского рода, есть только конь и меч. Военной добычи, которую ты заслуженно получил, не хватит надолго. Ибо ты не привык себе ни в чём отказывать. А семья требует обязательств…

Слова камерария задели Гизельхара за живое.

– После смерти Гернота мои шансы на трон возросли… – шёпотом произнёс он.

Камерарий улыбнулся.

– Это является ещё одной причиной, по которой я спешу отправить дочь в Аква-Митакку. Я не хочу, чтобы ты совершил неблаговидный поступок, который впоследствии пятном ляжет на весь наш род. Путь лучше Сибилла станет женой латуфиндиста,[24]чем узурпатора. Тем паче, что король Гунтар ещё в расцвете сил, а значит, может жениться и произвести на свет законного наследника.