странная привычка. Она царапалась.

К.: Когда?

М.: Почти непрерывно. Но в основном во время оргазма.

К.: Как?

М.: Как?

К.: Да, как именно она царапалась?

М.: Ну, двумя руками и всеми пальцами. Как когтями. По спине, по бокам и даже по затылку. У меня после этого до сих пор шрамы. Я уже от них не избавлюсь.

К.: В своей сексуальной игре она использовала много вариаций?

М.: Ну и выражения у вас. Нет – она лежала каждый раз совершенно одинаково. На спине, под ягодицы подкладывала подушку, ноги широко разводила в стороны и высоко поднимала. Она была абсолютно естественной, рациональной и реалистичной в этом так же, как и во всем остальном. Ей хотелось это делать основательно и каждый раз как можно дольше, без отклонений и выдумок, тем единственным способом, который для нее являлся естественным.

К.: Да, понимаю.

М.: Трудно было бы теперь не понять.

(Молчание.)

К.: И еще одно. Из того, что вы мне рассказали, следует, что в течение всего того времени, когда вы встречались, первым вступали с ней в контакт именно вы. Вы ей звонили, и она отвечала, приходить вам или ей не хочется и вы должны позвонить в другой раз. Приходить вам или нет, каждый раз решала она?

М.: Да, именно так и было.

К.: Случалось ли иногда, чтобы она позвонила сама и попросила вас прийти?

М.: Да, четыре или пять раз.

(Молчание.)

К.: Вам без нее было тяжело?

М.: Да.

К.: Вы были весьма искренни и очень нам помогли. Благодарю вас.

М.: Надеюсь, вы понимаете, что этот разговор должен остаться между нами. На Рождество я познакомился с одной девушкой и в феврале женился на ней.

К.: Само собой. Я ведь сказал об этом в самом начале.

М.: Хорошо, можете теперь уже выключить этот магнитофон.

К.: Да.

Мартин Бек отодвинул в сторону листы протокола и задумчиво вытер платком пот со лба и ладоней. Прежде чем снова приняться за чтение, он пошел в туалет, ополоснул лицо и выпил стакан воды.

13

Второй протокол был намного короче первого. Кроме того, тон у него был совершенно иной.

Допрос Мэри Джейн Питерсон в полицейском управлении Линкольна, Небраска, 10 октября 1964 года. Допрос проводит: детектив-лейтенант Кафка. Присутствует: сержант Ромни.

Ромни: Это Мэри Джейн Питерсон. Не замужем, возраст двадцать восемь лет, адрес: Вторая Саут-стрит, шестьдесят два. Работает в городской библиотеке Линкольна.

Кафка: Пожалуйста, присаживайтесь, мисс Питерсон.

Питерсон: Спасибо. Что вам от меня нужно?

К.: Несколько вопросов.

П.: О Розанне Макгроу?

К.: Да.

П.: Все, что знала, я уже сказала. Я получила от нее открытку. Это все. Вы что, притащили меня сюда в рабочее время, чтобы еще раз это услышать?

К.: Вы дружили с мисс Макгроу?

П.: Да.

К.: Вы жили вместе до того, как мисс Макгроу нашла себе квартиру?

П.: Да. Год и два месяца. Она приехала из Денвера, и ей негде было жить, я сказала, что она может пожить у меня.

К.: Расходы на ведение домашнего хозяйства вы делили поровну?

П.: Естественно.

К.: Когда она переехала от вас?

П.: Примерно два года назад, весной шестьдесят второго.

К.: Вы продолжали с ней видеться?

П.: Мы виделись ежедневно в библиотеке.

К.: Вы проводили вместе вечера?

П.: Не очень часто. У нас было много работы.

К.: Какой, по вашему мнению, был характер у мисс Макгроу?

П.: «De mortuis nil nisi bene».

К.: Джек, ты можешь продолжить? Я вернусь через минуту.

Р.: Лейтенант Кафка спросил, какой, по вашему мнению, характер у мисс Макгроу.

П.: Я услышала и ответила: «De mortuis nil nisi bene». Это по латыни и означает: «О мертвых ничего, кроме хорошего».

Р.: Вопрос звучал следующим образом: какой у нее был характер?

П.: Об этом можете спросить кого-нибудь другого. Я уже могу идти?

Р.: Можете попытаться и увидите, что получится.

П.: Вы дерзкий хам. Вам об этом еще никто не говорил?

Р.: Если бы я был на вашем месте – упаси меня Господь от этого, – то воздержался бы от таких слов.

П.: С чего бы это?

Р.: Потому что мне это могло бы не понравиться.

П.: Ха-ха-ха.

Р.: Какой был характер у мисс Макгроу?

П.: Спросите об этом кого-нибудь другого, тупица.

К.: О’кей, Джек. Мисс Питерсон!

П.: Да, что еще?

К.: Почему вы перестали жить вместе с мисс Макгроу?

П.: Нам там было тесно. Кроме того, не понимаю, какое вам до этого дело?

К.: Но вы ведь были хорошими подругами, разве не так?

П.: Да, сами знаете.

К.: Вот передо мной лежит донесение, составленное в третьем полицейском округе 8 апреля 1962 года. Ночью, без десяти час, жильцы дома номер шестьдесят два по Второй Саут-стрит сообщили, что из квартиры на четвертом этаже доносятся крики, звуки ссоры и громкий шум. Когда через десять минут приехал патруль, полицейские Флинн и Ричардсон, жильцы данной квартиры отказались открыть дверь, в связи с чем патруль потребовал, чтобы домовладелец обеспечил им доступ в квартиру, открыв дверь своим универсальным ключом. В квартире находились вы и мисс Макгроу. Мисс Макгроу была в халате, а вы – в туфлях на высоком каблуке и в том, что Флинн назвал белым вечерним платьем. У мисс Макгроу шла кровь из раны на лбу. В квартире царил беспорядок. Ни одна, ни другая не захотела сообщить, что произошло, и, после того как было восстановлено спокойствие – как говорится в этом донесении, – патруль покинул вашу квартиру.

П.: Зачем вам понадобилось вспоминать эту старую историю?

К.: На следующий день мисс Макгроу переехала в гостиницу, а еще через неделю нашла себе квартиру на той же улице, в нескольких кварталах дальше.

П.: Повторяю: зачем вам понадобилось вспоминать эту старую скандальную историю? Вряд ли теперь она сможет мне каким-то образом навредить.

К.: Я просто пытаюсь вас убедить, что на наши вопросы нужно отвечать. Кроме того, самое разумное – всегда говорить правду.

П.: Ну ладно, как вам угодно. Я выгнала ее. Ну и что? Это была моя квартира.

К.: А почему вы ее выгнали?

П.: Какое теперь это имеет значение? Кого может интересовать ссора трехлетней давности между двумя подругами?

К.: Нас интересует все, что имеет отношение к Розанне Макгроу. Как вам известно из газет, пока что о ней написано не очень много.

П.: Вы хотите сказать, что можете всю эту историю опубликовать в газете?

К.: Ведь это не секретный