с физическими недостатками, сенсорными нарушениями и умственной отсталостью, но всегда находились товарищи, которые им помогали, как описывает Алексей Кожевников в рассказе 1925 года «Слепец Мигай и поводырь Егорка-Балалайка».

Мигай давно, с тех самых пор, как эвакуировался на Украину и ехал в одном вагоне с чувашскими детьми, получил трахому. На Украине он жил на хуторе, где была пыльная работа: молотьба, бороньба. Выело глаза пылью, трахомой веки вывернуло, и зрачки налились кровью.

За мигающие без остановки глаза парня прозвали Мигаем, из Сидорки Мигая сделали.

Узнал Мигай, что урожай в Чувобласти, и уехал с Украины, решил он разыскать свою матку, которая во время голода уехала с грудным братишкой Еремкой в места сытные и хлебные.

Сидит Мигай на Московском вокзале, а с ним товарищ Егорка-Балалайка. Егорка провожает Мигая с Украины в Чувоблсасть. Дока парень — недели не живет в Москве, а завел товарищей.

— Егорка, ты это? — спрашивает Мигай.

— Я, я, не узнаешь?

— Не узнаю, ходуном в глазах… Свет уходит, карусель кругом. Пошел и забрел под лестницу, вывели ладно… Своди меня.

Егорка берет Мигая за руку и ведет в уборную. Сводил и усадил в дальний угол, что б не путался парень под ногами у пассажиров.

— Рвет… Темень облегает густая, — жалобится Мигай и руками продирает гнойные глаза, думает вернуть им свет.

— Не тронь ты глаза, хуже будет, руки грязные, — советует Егорка.

[…]

— Егорка, помочи мне глаза, рвет… Ой… о… о…

Егорка смочил слюной Мигаевы глаза и спросил:

— Отошло?

— Лучше.

— Ну посиди, а я побегу. Петь ведь не выйдешь?

— Не знаю, не под силу мне петь, свет гаснет. Недолго ты?

— Нет, нет, скоро…5

Егорка возвращается и решает остаться с Мигаем: он будет его поводырем. Они обитают в Москве на площади трех вокзалов, и пока Егорка с другими ребятами ворует дрова, Мигай стоит на вокзале у стенки и поет, прося подаяние. Когда милиционер прогоняет Мигая с вокзала, он покорно переходит на площадь, дожидаясь Егорку, и все мечтает вернуться в родную деревню.

Скорее всего, в основу рассказа Кожевникова легла история, свидетелем которой он стал. В богатой фотодокументации, собранной в 1920-х годах по всей России, можно видеть беспризорных с сенсорными и моторными проблемами. Так, на одной из фотографий представлены два мальчика с грустными лицами, явно собирающиеся в путь: один из них слепой, опирается на длинную палку, второй его сопровождает.

Беспризорные, которые, как Мигай и Егорка, пели и просили милостыню, вызывали сострадание у прохожих на улицах или пассажиров в трамваях. Они выучивали песни в процессе устной переда-чи, что позволяло импровизировать и варьировать основной текст, затрагивающий определенные темы (любовь, тюрьма, наркотики). Наиболее типичным примером этого является песня соловья на могиле беспризорника. Маро (М. И. Левитина), детально изучив жизнь беспризорных, посвятила целую главу этим песням, «отражению жизни». Больше всего поразила исследовательницу как раз песня соловья, в которой, согласно варианту, записанному в Харькове инспектором местной комиссии по делам несовершеннолетних, беспризорный, не в силах вынести тяжелую жизнь, предпочитает умереть:

Холод и голод,

Он меня изнурил,

Но ведь я еще молод —

Все с терпением сносил.

Вот нашел уголочек,

Да и тот не родной,

Надоела жизнь такая

И решил искать покой6.

В 1923 году возле ресторанов, как вспоминал Илья Эренбург, «можно было увидеть нищенок, беспризорных; они жалобно тянули: «Копеечку». Копеек не было: были миллионы («лимоны») и новенькие червонцы»7. Именно в ресторанах к беспризорным относились, пожалуй, хуже всего: сидящие за столом предпочитали бросить остатки еды собаке, а не беспризорному. И снова Эренбург, из воспоминаний 1924 года:

В Гомеле, в вокзальном буфете, висело изречение: «Кто не трудится, тот пусть и не ест». За столиками обедали пассажиры спального вагона. Здесь же бродили беспризорные в надежде на подачку. Один пассажир протянул девочке тарелку с остатками мяса в соусе: «Жри!» Подбежал официант (или, как тогда говорили, гражданин услужающий) и, вырвав из рук девочки тарелку, вытряхнул кусок мяса, картошку на лохмотья, заменявшие девочке платье. Я возмутился; никто меня не поддержал. Девочка плакала и поспешно ела. Я видел в Гомеле спичечную фабрику; директор, бывший рабочий, раненный в боях против Деникина, больной, работал с утра до ночи: не было клея для намазки коробок; он повторял: «Стране нужны спички…» Гомельские юноши говорили о боях в Гамбурге, о стихах Маяковского, о будущем. А перед моими глазами стояли тупые, равнодушные физиономии в вокзальном буфете и затравленный ребенок…8

Проведенные в конце 1920-х годов исследования беспризорных показали, что дети постепенно обучались наиболее подходящим способам поведения в зависимости от окружающей обстановки или людей, у которых они просили подаяние. Некоторые подростки, имевшие большой опыт попрошайничества, даже разработали свои сложные методики:

В отдельных, сравнительно редких, случаях и притом исключительно у интеллектуально полноценных подростков можно отметить не только известную выучку, навыки для собирания подаяния, но и наличие определенных психических качеств (наблюдательность, сообразительность, распределение внимания и т. д.), которые помогают им значительно увеличить заработок. Вот как, например, описывают эти несовершеннолетние способ выпрашивания милостыни в буфетах, столовых: 1) никогда не следует подходить сразу, как только посетитель сел за стол, так как голодный неохотно подает, лучше всего подходить в промежутке, когда он кончил первое и ждет второго; подходить после второго также не следует, потому что посетитель начинает торопиться; 2) не следует подходить сзади, так как, вздрогнув от неожиданности, посетитель в первый момент откажет, а уже потом не захочет менять своего решения, лучше подходить к нему спереди или сбоку, но так, чтобы, прежде чем начать просить, успеть попасть в поле его зрения; 3) необходимо заранее определить, с каким посетителем имеешь дело, в этом помогает наблюдение за тем, как он одет, какие у него чемоданы, какую марку папирос он курит и т. д., в зависимости от посетителя «делается физиономия и приспосабливается голос» ; 4) у толстого надо просить весело, если только он не страдает одышкой, так как тогда он сердитый, у худого — «скучным, плаксивым» голосом; 5) если посетитель сидит с дамой и не разговаривает с ней за едой, просить надо у него, так как это жена и она, наверно, не подаст, если с дамой разговаривают и шутят, надо просить у нее, тогда мужчина, скорее всего, подаст; 6) если сидит за столом компания, то просить надо у первого того, кто заказывал официанту, так как он будет расплачиваться, следовательно, у него деньги9.

Впрочем, и