От неожиданности Федор остолбенел. Черепа, казалось, ухмылялись, глядя на него. Он резко развернулся – как раз вовремя, чтобы уклониться от удара. Шкафообразное существо в лохмотьях, раздосадованное неудачей, вновь занесло здоровенную дубину, ворча что-то себе под нос. Что-то в манере держать дубину наводило на мысли, что это не мужчина. Федор кинулся бежать. Путь ему преградила еще одна массивная фигура. Кажется, это тоже была женщина – судя по тому, что упакована она была в необъятный замызганный балахон, из-под которого торчали ноги, похожие на тумбы, все в болячках. Одутловатое лицо было исцарапано, зато жиденькая косица серых волос была украшена грязным белым бантиком в черный горошек. Федор попятился обратно и чуть не налетел на первую, уже стоявшую сзади него – когда она успела так близко подобраться? А поодаль краем глаза заметил и третью, и четвертую. Та, которую он чуть не сшиб, сделала шаг и молча заступила ему дорогу.

Федор попятился, сделал движение – попытался обойти, но и прядильщица, словно предугадав его действия, качнулась в ту же сторону. А он никак не мог набраться решимости ударить. Вспомнилась почему-то мать, хотя что общего было у нее с этими существами? Наверное, всему виной был этот дурацкий бантик – Федор не мог уже воспринимать этих несчастных как потерявших человеческий облик полуживотных, какими они, в сущности, и были. Кажется, они это чувствовали и постепенно совсем осмелели. Краем глаза он заметил – остальные вроде подтянулись поближе. И тогда он отчаянно толкнул ту, что заслоняла ему дорогу. Но это было все равно что толкать статую – она как будто вросла в землю.

Он прыгнул вбок, снова чудом уклонившись от удара сзади. Чего они хотят от него? Убить ради пропитания или сначала только оглушить, взять в плен, а потом все равно убить? У него не было желания сводить с ними более близкое знакомство, но долго он так не продержится, не отобьется. Надо действовать решительно – или они его сомнут, массой задавят. Он дернулся было в проход между двумя караулившими его существами, но тут одна из прядильщиц с удивительным проворством выставила ногу. Федор споткнулся и, падая, успел подумать: «Вот и все!» И тут прогремел выстрел. Потом что-то тяжелое рухнуло на него сверху.

Федор, оглушенный, еле выбрался из-под навалившейся сверху тяжести. От прядильщицы, казалось, шел запах прокисшего тряпья и немытого тела. Белый бантик был измазан кровью, глаза были закрыты. Руки скребли землю, и Федор видел короткие толстые пальцы, покрытые болячками, сочившимися кровью и гноем. Сделав еще несколько судорожных движений, она осталась лежать неподвижно.

Он оглянулся – остальные куда-то подевались, разбежались, наверное, услышав стрельбу. В проеме между домами он увидел фигуру в химзе с пистолетом в руке.

«Спасибо, Фил», – подумал Федор. И, спотыкаясь, побежал догонять своих. Но на душе остался мерзкий осадок. Хоть он и уговаривал себя, что этих созданий уже только с натяжкой можно назвать людьми, бантик в горошек все маячил перед глазами. Он вспомнил черепа на сваях – возможно, не приди ему на выручку свои, его ожидала такая же судьба. Да по сути, для такого существа смерть – избавление от мучений. И все же муторно было как-то.

Когда Федор догнал поджидавшую его группу, его поставили в середине отряда, чтоб не отбился снова. Впереди шел Данила, за ним – Фил, замыкающей была Неля. Федор никак не мог отдышаться – ему все чудилась странная вонь, исходившая от существа.

И вдруг на смену ей пришел другой запах – сладкий, цветочный. Федор огляделся – группа уже шла по мосту. Внизу блестела темно-серая полоска, заключенная в гранитные блоки, – река. Над ней поднимался белый туман, придавая развалюхам на противоположном берегу вид таинственный и сказочный.

До этого Федору случалось видеть реки только на картинках. Собственно, совсем рядом с Китай-городом, по слухам, тоже протекала большая река, но в тот раз, когда он поднимался на поверхность, ему только примерно показали, в какой она стороне – и то затем, чтоб строго-настрого запретить приближаться к ней, если жизнь дорога. Впрочем, было еще какое-то неясное воспоминание из детства – зеленая трава, сероватый песок, холодная вода, смеющиеся малыши брызгаются, женщина кричит на них.

Но эта река внизу не похожа была ни на картинки, ни на детские воспоминания. И кажется, несла в себе угрозу. «Значит, здесь под мостом и нашли утопленницу?» – подумал Федор.

Оглянувшись, он увидел сзади прямоугольное здание за каменной стеной – название на фасаде разобрать не смог, понял только, что завод. По стене здания тянулись плети невиданных растений, Федор снова почувствовал незнакомый аромат, у него закружилась голова. Напротив завода, уже на другом берегу, возвышалось полукругом нечто из стекла и бетона, здесь и там черными проемами виднелись окна. Федор посмотрел налево – там совсем рядом виднелся еще один мост через реку, на нем неподвижной громадой застыл поезд.

Федор вздрогнул, вспомнив про экспресс, на секунду ему показалось, что поезд движется. Но нет, это был обман зрения – да и состав выглядел изрядно обгоревшим.

«Словно в адском пламени побывал», – подумал Федор. Он представил себе поезд в огне, людей, которые напрасно пытались выбраться из вагонов.

Старик тем временем глядел с моста вниз и качал головой – то, что он видел, явно ему не очень нравилось. Федор тоже посмотрел, но ничего не увидел, кроме небольших неказистых построек на правом берегу. Что там разглядывает Данила? Федор напряг зрение, и ему померещилось какое-то движение среди этих лачуг. Впрочем, вполне возможно, что показалось из-за непривычного напряжения глаз.

Сойдя с моста, путники принялись плутать между домами и вскоре вышли к мрачному кирпичному зданию, неплохо сохранившемуся. Старик толкнул неприметную дверь, и они вошли в просторное помещение. Посветив фонариком, Федор ахнул.

Здесь полным-полно было пестрых узорчатых тканей наподобие тех, из которых сшита была Нелина куртка. Ими были увешаны все стены. Некоторые представляли собой целые картины. Луч выхватывал из темноты полотна, на которых угадывались деревья, реки, домики, даже люди.

«Красота!» – подумал Федор, прикидывая, сколько бы за это можно было выручить на Ганзе. Но когда он потянул за ткань, она стала рваться у него в руках – видно, истлела от сырости. Впрочем, скоро он нашел более-менее сохранный кусок и потянул за него. Но тот не поддавался – видно, был прикреплен к чему-то.

Старик, оглянувшись на Федора, молча погрозил ему.

«Сколько добра пропадает, – сокрушенно подумал Федор. – Да ведь это и есть гобеленовая фабрика!» – вдруг пришло ему в голову.

Старик тем временем извлек из угла, из-под вороха тряпок, какой-то большой продолговатый сверток.

«Ай да Данила, – подумал Федор, – нарочно напугал всех, что тут нечисто, чтоб хранить свои вещи без опаски». Но то, что сделал Данила потом, удивило Федора еще больше. Сталкер достал литровую бутыль с мутной бурой жидкостью, открыл крышку и поставил в угол. Федору почудилось какое-то движение. «Крыса?» – подумал он.

И вдруг, похолодев, увидел – волосатая четырехпалая конечность раздвинула ткань, мелькнуло заросшее лицо, существо шмыгнуло носом. Федор тихо охнул – лицо тут же пропало. Федор шарахнулся. За тканью кто-то словно бы заворочался. Старик указал на выход – и они торопливо отправились на улицу. Сзади раздались странные хлюпающие звуки, довольное урчание – но Федор не решился оглянуться. Фил помогал старику тащить сверток.