крупного подозреваемого в убийстве, за что она была ему благодарна. — Как поживает девочка?

— Он не сказал, но, надеюсь, встреча с отцом поднимет ей настроение… вот мы и здесь…

Раньше, чем ожидала Робин, они свернули к подъезду особенно большого эдвардианского дома, который не только заставил Робин почувствовать себя немного напуганной, но и заставил ее с сожалением вспомнить о своей собственной хлипкой квартирке, в которой ей приходилось терпеть почти постоянный шум музыки от человека, живущего наверху.

Не успели они войти в дом, как входная дверь распахнулась, и перед ними предстала сводная сестра Страйка, дочь известной актрисы и рок-звезды, от которой также родился Страйк. Пруденс была одета в простое черное платье, которое показалось Страйку обычным, но которое, по мнению Робин, должно было стоить эквивалентно ее собственной ежемесячной выплате по ипотеке.

Как и у сэра Колина Эденсора, у Пруденс было такое лицо, которое трудно не любить, или так думала Робин. Хотя она была не так красива, как ее мать-актриса, но очень привлекательна, с веснушчатой кожей и длинными волнистыми черными волосами. Чуть поднятые уголки глаз и маленький улыбающийся рот придавали ей слегка озорной вид. Хотя она ни в коем случае не страдала избыточным весом, у нее были пышные формы, что Робин, боявшаяся, что она будет худой и плоскогрудой, заметила с облегчением.

— Входите, входите! Очень приятно познакомиться, — сказала Пруденс, пожимая Робин руку.

— Мне тоже. Обычно мои волосы не такие, — сказала Робин и тут же пожалела об этом. Она только что увидела свое отражение в зеркале в прихожей Пруденс. — Это все часть моего прикрытия.

— Ну что ж, выглядит замечательно, — сказала Пруденс, а затем повернулась к Страйку и обняла его.

— Черт возьми, братан, молодец. С каждым разом тебя все меньше и меньше.

— Если бы я знал, что это сделает всех такими счастливыми, я бы ампутировал вторую ногу.

— Очень смешно. Проходите в гостиную. Я только что открыла вино.

Она провела сыщиков в большую изысканно оформленную комнату. Красиво отделанная, с большими черно-белыми фотографиями на стенах, книжными шкафами и низким темным кожаным диваном на трубчатом металлическом каркасе — все это было одновременно стильно и уютно.

— Итак, — сказала Пруденс, жестом указывая Страйку и Робин на диван, а сама усаживаясь в большое кремовое кресло, прежде чем налить еще два бокала вина, — одежда. Могу ли я спросить, для чего она нужна?

— Робин должна быть похожа на богатую девушку, у которой достаточно проблем, чтобы присоединиться к секте.

— К секте?

— Ну, некоторые люди говорят, что это так, — помедлила Робин. — У них есть что-то вроде лагеря в сельской местности, и я надеюсь, что меня завербуют, и я смогу туда попасть.

К удивлению обоих детективов, улыбка Пруденс исчезла и сменилась озабоченным взглядом.

— Это же не ВГЦ, не так ли?

Робин с удивлением посмотрела на Страйка.

— Это очень быстрый вывод, — сказал он. Почему ты решила, что это они?

— Потому что все началось в Норфолке.

— У тебя есть клиент, который был там, — сказал Страйк, внезапно догадавшись.

— Я не разглашаю идентификационные данные клиентов, Корморан, — сказала Пруденс с насмешливой строгостью в голосе, подталкивая к нему стакан через журнальный столик.

— Жаль, — легкомысленно сказал Страйк. — Нам нужно найти бывших членов.

Пруденс пристально смотрела на него минуту-другую, затем сказала:

— Ну, поскольку я обязана соблюдать конфиденциальность, я не могу…

— Я просто болтал, — успокоил ее Страйк. — Мне не нужны имя и адрес.

Пруденс сделала глоток вина, выражение ее лица было серьезным. Наконец она сказала:

— Я не думаю, что вам будет очень легко разговорить бывших участников группы. К тому, что тебя таким образом принудили, приложено много стыда, и часто это серьезная травма.

Увидев их лицом к лицу, Робин впервые заметила сходство своего партнера с Джонни Рокби. У него и его сводной сестры была такая же четко очерченная челюсть, такое же расстояние между глазами. Она задумалась — у нее было три брата одного происхождения, — каково это, в сорок лет впервые познакомиться с кровным родственником. Но между братом и сестрой было нечто большее, чем просто слабое физическое сходство: похоже, между ними уже установилось негласное взаимопонимание.

— Хорошо, — сказала Пруденс в ответ на полушутливый вопрос Страйка, — я действительно лечу бывшего члена ВГЦ. На самом деле, когда он впервые рассказал о том, что с ним произошло, я не думала, что являюсь подходящим человеком, чтобы помочь ему. Это особая работа — депрограммирование людей. Некоторые злоупотребляют вещами, которых были лишены внутри — например, едой и алкоголем. Некоторые предаются рискованному поведению в качестве реакции на такой контроль и наблюдение. Приспособиться к свободной жизни нелегко, а просьба раскопать то, от чего они страдали или к чему их принуждали, может причинить огромные страдания.

К счастью, я знала американского психотерапевта, который работал со многими людьми, пережившими культ, и связалась с ним. Он провел с клиентом несколько виртуальных сессий, которые очень помогли, и теперь я взялась за работу с клиентом при постоянной помощи американца. Так я узнала о ВГЦ.

— Как клиент вышел? — спросил Страйк.

— А что? Это то, для чего вас наняли — вытащить кого-то?

Страйк кивнул.

— Тогда вам нужно быть очень осторожными, — серьезно сказала Пруденс. — Если он похож на моего клиента, то он будут очень хрупким, и вы принесете больше вреда, чем пользы, если будете действовать слишком жестко. Вы должны понять: люди, попавшие в секту, были перепрограммированы. Нельзя ожидать, что они просто вернутся к нормальной жизни.

— Как твой клиент справился с этим?

— Он… уехал не по своей воле, — нерешительно сказала Пруденс.

— Ты имеешь в виду, что его исключили?

— Вопрос не в том, что… у него были проблемы со здоровьем, — сказала Пруденс, — но большего я сказать не могу. — Достаточно сказать, что ВГЦ не выпускает членов через парадную дверь, если они не перестали быть полезными. Тебе нужно быть очень осторожной, Робин. Читала ли ты когда-нибудь Роберта Джея Лифтона? “Реформа мышления и психология тотализма”? Или “Борьба с культовым контролем сознания” Стивена Хассана?

Робин покачала головой.

— Я одолжу тебе свои копии. Я отдам их тебе перед уходом. Умение распознавать их приемы поможет тебе противостоять им.

— Робин умна, — сказал Страйк. — Она не купится на их рассуждения.

— Быть умным — это не защита сама по себе, — сказала Пруденс, — Ограничение в еде, принудительные песнопения, жесткий контроль над физическим окружением, копание в психике в поисках места, на которых они могут оказать наибольшее давление, в одну минуту бомбардируют тебя любовью, а в следующую сбивают с ног… никто не