С утра 7 августа, в воскресенье, в 10 ч команду «Расторопного» уволили в город в церковь. Русский православный храм, Успенский собор, возвышающийся над Южной бухтой, был построен на пожертвования православных людей и флотских экипажей, и служил главным храмом Российского императорского флота в Гельсингфорсе.

Русская православная церковь с давних времен, почитала ратное дело истинно священным. Для русских моряков защита Отечества и своего народа всегда были делом святым и богоугодным. На миноносцах, кораблях небольших, священников не полагалось, поэтому матросы любили посещать этот храм. В военное лихолетье, когда каждый выход в море мог стать последним, они, невольно, все чаще обращались к Богу, чтобы помолиться за себя, за родных, исповедовшись в своих, в общем-то не таки уж тяжких, корабельных грехах, чтобы, если доведется, принять последний бой с чистой душой.

Кроме того, храм этот был для матросов, частичкой России, в чуждой им Финляндии. Гельсингфорс, находясь в каких-то десяти часах езды от столицы Российской империи, являлся, по сути, иностранным городом. Даже время в нем отличалось от петербургского на 20 мин. Финляндское княжество всегда жило наособицу от остальной России. Почтовые марки, деньги — все здесь было свое, особое.

До сих пор, в Успенском соборе, в этом самом большом православном соборе Западной Европы, возвышающемся своей кирпичной громадой над бухтой, в его великолепном иконостасе вкраплены иконы, с бронзовыми табличками: «Сия икона сооружена усердием экипажа крейсера…». Я сам читал эти надписи и любовался этими иконами, бывая в Хельсинки, и посещая Успенский собор. И каждый раз поражался красоте, богатству и величию его внутреннего убранства, заполненного иконами, крестами и алтарями. Затейливо украшенные арки собора контрастируют с колоннами из черного мрамора, создавая неповторимый облик и дух храма. Это чудо было построено в 1868 году, по проекту русского архитектора А.М.Горностаева.

По укоренившейся традиции, русские моряки перед боем, молитвенно просили помощи у своего заступника — Николая Чудотворца. Так было при Гангуте, Чесме, Наварине и Синопе, так было и в эту Великую войну. Перед лицом смертельной опасности человек всегда обращается к Богу, ища помощи и защиты, спасения и надежды. Еще в 1720 году Петровский Морской устав определил главное призвание священников на флоте — укреплять в моряках нравственное начало, веру в добро, и небесное покровительство, в бою, словом Божьим, помогать морякам преодолевать страх, и добиваться победы.

Ставя свечу к образу Николая Чудотворца — заступника всех плавающих, за упокой душ матросов и офицеров Российского императорского флота, я невольно, вспоминал Николо-Богоявленский кафедральный Морской собор в Санкт-Петербурге, где на мраморных досках золотом высечены имена кораблей и фамилии матросов и офицеров русского и советского флотов, погибших в войнах за Отечество. Доски эти осенены, склоненным Андреевским флагом, и опять судьба, закручивая свои узоры, перемещает время, людей, события, и мне кажется, я вижу этих матросов и офицеров 1916 года, и слышу команду: «На молитву! Головные уборы — долой! Боже милостивый…»

В 12 ч команда из церкви возвратилась. Через 30 мин дежуривший по кораблю в этот день подпоручик по Адмиралтейству Н.Н.Исаев, построив команду, осмотрев ее и выдал увольнительные жетоны (бирки). Мичман Садовинский специально договорился с подпоручиком Николаем Исаевым о заступлении того на дежурство, в этот день — у Бруно сегодня была назначена встреча с Ириной. Но служба есть служба и, как ни старался мичман, на свидание он опоздал. Ирина уже ждала его у фонтана с морской нимфой — Амандой. Струи воды переливались в лучах солнца и, в отблесках водяных брызг, Ирина казалась ослепительной.

Бруно подошел быстрым шагом, придерживая левой рукой кортик, протянул ей букетик, купленных по дороге цветов, и начал извиняться, но Ирина опередила его:

Не трудитесь, я пришла раньше. Ах какие чудные цветы! Благодарю! Погуляем в парке?

Они пошли по главной аллее Эспланады. Лучи заходящего солнца ласкали листву раскидистых кленов и лип. Навстречу им шел мичман об руку с девушкой. Он посмотрел на Садовинского, улыбнулся и козырнул. Ирина заметила их безмолвный обмен взглядами:

Знакомый?

Да, офицер с «Грозящего», мой товарищ по корпусу.

А-а, — протянула она. — Давайте присядем Бруно, — Ирина указала на ближайшую скамейку.

Они сели. Бруно молчал. Ирина бережно перебирала цветы.

Бруно, расскажите что-нибудь о себе, — проговорила она и посмотрела на него.

Например? — сделал серьезное лицо Бруно.

Ну, о своей семье, о том, как пришли на флот, где служили.

Родом я из небольшого украинского городка Славута, в Волынской губернии. До поступления в Сумской кадетский корпус, мы жили вместе с мамой и двумя младшими братьями. Потом учеба в Морском корпусе. Выпустился я в 1915 году, дальше служба в Морском корпусе и на Минной дивизии, на эскадренном миноносце «Разящий», а сейчас — на «Расторопном».

Бруно умолк.

А ваши родители Ирина?

Отец — офицер-артиллерист, воевал в Порт-Артуре. Мы с мамой жили тогда в Петербурге, а с началом этой войны — в Гельсингфорсе. Он служит в крепости Свеаборг. Я единственная в семье.

Разговор оборвался. Пауза затягивалась.

Идемте к заливу, — предложила Ирина. Они вышли на Рыночную площадь, прошли вдоль набережной, и остановились в месте, где гранит заканчивался, и начинался дикий скалистый берег. Они спустились к воде. Ирина стояла лицом к морю, легкий бриз теребил ее волосы и Бруно залюбовался ею. Ирина повернулась и посмотрела на него. Он почувствовал теплоту в ее глазах, и на душе стало радостно от этой теплоты.

И все же, Бруно, почему вы подошли ко мне в Морском собрании? — улыбаясь, спросила она.

Начистоту? — Бруно тоже улыбнулся.

Желательно — Ирина стала серьезной.

Вы мне понравились, Ирина, — он немного покраснел и, овладев собой, заговорил увереннее. — Вы очень красивы. К тому же, тогда, в ресторане, когда я впервые увидел вас, я ощутил непонятную душевную связь между нами.

Его откровенность смутила Ирину, она опустила глаза.

Во-от вы какой, господин мичман, — растягивая первое слово, проговорила Ирина. Она отвернулась и поглядела на залив.

Увлеклись мы. Не желаете пройтись по берегу?

Они пустились на прогулку по прибрежной тропинке. Места были дивные. Суровая природа финского побережья, гладь залива, цепочка островов вдали и среди них, наиболее крупный, остров — крепость Свеаборг. Солнце садилось в воду залива, окрашивая все вокруг волшебными красными отблесками. Бруно машинально посмотрел на часы. Ирина спохватилась:

Ой, солнце садится! Пора возвращаться.

На корабль Бруно вернулся в одно время с возвращающимися из увольнения на берег матросами.

В понедельник 8 августа, в 5 ч 30 мин на миноносце развели пары в котле № 3; котел № 1 уже был под парами. В 10 ч 10 мин снялись с якоря и швартов,