– Редут в наших руках, – доложил он генералу взволнованным голосом.

– Что? – переспросил генерал. – Наш? Редут наш?

– Сию минуту войска ворвались и заняли редут; оставшиеся турки сдались.

– Ура! – вырвалось у генерала.

– Ура! – подхватили все на курганчике.

Все, как ошеломленные, повскакали со своих мест.

– Коня! – закричал генерал.

За генералом все в секунду были на конях.

– А что же значат неумолкающие частые ружейные выстрелы на редуте?

– Это лопаются с треском в огне разбросанные турками патроны.

Мы все неслись во весь опор за генералом от курганчика к редуту, как опьянелые, крича «ура!», перескакивая через ровики, через кучи мертвых тел. Редут был озарен красным широким заревом, на котором рисовались темные силуэты наших солдат. Собравшись кучами на редуте и вокруг него, солдаты подхватили «ура!» мчавшегося к ним генерала Гурко. Шапки полетели вверх; другие надевали шапки на штыки. Оглушительное опьяняющее «ура!» стояло в воздухе. Солдаты кинулись навстречу генералу, словно живое море окружило генерала и его свиту со всех сторон.

– Молодцы, дети! – проговорил генерал взволнованно. – Спасибо, молодцы!

И в суровом голосе генерала зазвучала трогательная нота.

– Ура! ура! – повторялось и разносилось вдаль. Вся картина была освещена одним ярким, красным заревом пожара, в котором трещали, как в сильной перестрелке, лопавшиеся патроны. Пленные, положившие оружие на редуте, были уже выведены и стояли кучей, оцепленные нашими солдатами. Пленных было до двух тысяч человек: остальные турки все полегли на месте во время сражения. К генералу Гурко подвели взятого в плен турецкого генерала Ахмед-Февзи-пашу. Лицо паши было грустно и убито. Он низко поклонился генералу Гурко и стал, опустив голову. Генерал Гурко протянул ему руку и сказал:

– Уважаю в вас храброго противника!..

Надо было видеть на другой день картину поля сражения, позы валявшихся трупов, число убитых, чтобы понять, какую трудность одолела наша гвардия… Подробности я оставляю до следующего письма: скажу только, что день 12 октября имел своим результатом завладение шоссейной дорогой, взятие одной из наиболее укрепленных на этой дороге позиций, которая ныне обратится против самих же турок. Делом у Горнего Дубняка Осман-паша окончательно заперт в Плевне, и всякий подвоз к нему каких бы то ни было припасов прекращен отныне вовсе. В ту же ночь войска наши прикрылись рядом укреплений против Плевны и Телиша.

Горний Дубник,

13 октября 1877 г.

В настоящем письме возвращаюсь к делу 12 октября под Горним Дубником, чтобы сообщить несколько подробностей этого достопамятного дня, именно – о штурме турецкого редута, произведенном со стороны лейб-гвардии Гренадерского полка. Чтобы нагляднее представить это дело, позволю себе еще раз напомнить о расположении турецких укреплений у Горнего Дубника. Если вы станете на Софийском шоссе,[6]обратясь спиной к Плевне и Дольнему Дубнику, а лицом – к югу, то близ селения Горний Дубник вы заметите значительную возвышенность, холм, ставший вам поперек дороги. Шоссе проходит почти что посредине этого холма, ближе к левому его склону. Взобравшись по шоссе на холм, на самую возвышенную точку шоссе, и сохраняя прежнее положение – спиной к Плевне, вы увидите, что справа от вас вершина холма поднимается еще выше, что тут, справа от вас, – самая высокая точка холма. Тут же, на этом высочайшем месте холма расположен больших размеров турецкий редут, обнесенный глубоким рвом и высоким валом. Этот тот самый знаменитый редут, который составлял предмет десятичасового боя 12 октября и был объектом непрерывно повторявшихся в течение дня штурмов. Доступ в этому редуту со всех сторон крутой и вместе с тем открытый, так как вся возвышенность совсем голая, без деревьев или кустарника. Слева от вас (и это самая интересная для настоящего письма сторона холма) вершина холма понижается и отлого спускается в лощину. На этой отлогой стороне холма расположен другой турецкий редут, меньших размеров, с менее глубоким рвом и менее высоким валом. Таким образом шоссе проходит по вершине холма между обоими турецкими редутами и ближе к меньших размеров левому редуту. Около самого шоссе от вас, близ большого турецкого редута, стоит маленький домик с черепичной крышей, окрашенной белой краской, – это род караулки, служившей туркам местом для склада провиантских запасов; между этой караулкой и большим редутом есть еще несколько разбросанных там и сям предметов: стог соломы, несколько турецких палаток, пять-шесть шалашей, построенных из древесных ветвей и соломы. Эти предметы – караулка, стог соломы и шалаши – играли между прочим огромную роль при штурме главного редута.

а) Малый редут

б) Караулка

в) Шалаши

г) Стог сена

д) Большой редут

е) Башня (кавальер)

ж) Ровики на скатах позиции

з) Ров вокруг редута

Итак, описанный холм с двумя редутами на нем и с шоссе, проходящим между редутами, – таков общий вид главных укреплений турок близ селения Горний Дубник. Но чтобы сделать понятнее штурм, произведенный Гренадерским полком, необходимо прибавить еще несколько замечаний о местности, окружающей неприятельский холм. Сохраняя прежде положение, то есть продолжая стоять спиной к Плевне, на шоссе, на вершине холма и между турецкими редутами, обратите главное ваше внимание на левую вашу сторону, так как с этой стороны шли в атаку гренадеры. Левая стороны холма, как я заметил выше, отлого спускается в лощину: на отлогости расположен редут меньших размеров; в лощине виднеются первые группы невысокого кустарника; лощина переходит далее в новую возможность или большой холм, идущий параллельно шоссе. Этот холм порос дубовым кустарником вперемешку с лесом, местами довольно густым. С этого-то холма должен был идти Гренадерский полк в атаку турецких укреплений, в то время как с других сторон наступали, в свою очередь, другие полки. Гренадерскому полку предстояло спуститься с вершины холма через кустарники в лощину, из лощины кинуться на приступ малого турецкого редута и, овладев им, идти далее через шоссе на штурм главного укрепления или большого редута.

В 8 часов утра 12 октября Гренадерский полк уже стоял в лесу, на гребне того холма, с которого ему приходилось вступить в дело. Пули уже роем жужжали в лесу и, шурша, проносились сквозь листья и ветви деревьев, но раненых пока еще не было. Стрелковый батальон Гренадерского полка начал приближаться к опушке леса, спускаясь в лощину, за ним двигался 2-й батальон Гренадерского полка; из остальных двух батальонов один оставался в резерве, другой уклонился несколько влево для обхода турецкой позиции. Командир Гренадерского полка полковник Любовицкий находился в то время около 2-го батальона и предполагал двинуть этот батальон первым на атаку малого редута. Спускаясь по холму в лощину, батальон сквозь частый лес не мог видеть редутов и легко мог бы уклониться в сторону от прямого направления, если бы турецкие сигналы, раздававшиеся поминутно в редутах, не обнаруживали местонахождения турок. Чем далее подвигался батальон, тем сильнее жужжали турецкие пули. Тут, на опушке леса, в высоком кустарнике, у гренадер появились первые раненые: одним из первых был ранен в ногу полковник Любовицкий, который, однако, не покинул своего поста и продолжал командование. Еще не было видно редутов неприятеля, как ежеминутно кто-нибудь выбывал из строя: «Ой! Ох! Ох!» – раздавались кругом восклицания; кто хватался рукой за щеку, кто за ногу, кто просто безмолвно валился на землю.