Жаль, что она его так сильно ненавидит! Иначе было бы интересно пообщаться с ним.

Теперь она поняла, почему о нем слагают легенды.

— О, если бы в Зокале были такие люди, как он! — пробормотала она, отдаваясь во власть всесильного сна.

На улице все еще продолжали праздновать, слышались веселые звуки цыганской скрипки.

Засыпая, Илена вбирала в себя эту музыку, словно надежду, словно лучик света в темном подземелье ненависти и отчаяния.

Княжна проснулась от ощущения, что она в палатке не одна.

Приоткрыв глаза, она увидела гречанку, которая складывала ее свадебное платье, небрежно брошенное на пол.

Потом она подняла колье и положила его на столик перед зеркалом.

Увидев, что Илена проснулась, гречанка сказала:

— Доброе утро, ваше высочество! Сейчас я принесу вам завтрак. Наш генерал желает, чтобы вы были готовы отправиться в путь через час.

«И, конечно же, я должна подчиниться этому приказу !» - язвительно подумала Илена.

Она молча встала, накинула халат, который подала ей служанка, и прошла в ванную, где стоял чан, наполненный свежей водой.

Вода даровала бодрящую прохладу.

Умывшись, Илена вернулась в спальню и обнаружила на кровати поднос с завтраком.

Она обрадовалась, что ей не придется завтракать вместе с генералом.

Поудобнее завернулась в пушистый турецкий халат, с удовольствием съела омлет с ветчиной и выпила чашечку французского кофе.

Такой же завтрак обычно подавали у нее дома, во дворце.

Но сейчас она была не во дворце, а в палатке разбойника, который незаконно захватил ее страну, силой вынудив ее выйти за него замуж и лишив возможности самостоятельно принимать решения.

При воспоминании об этом Илена вновь почувствовала дикую ярость.

Покончив с завтраком, она встала и попыталась, правда безуспешно, найти свою одежду.

Вскоре в палатку вошла гречанка; она принесла красную, юбку, белую блузку и черный приталенный жакет — национальный костюм Зокалы.

— Я хочу мою одежду! — гневно воскликнула Илена. — Где она?

— Ее нет, ваше высочество.

— Нет? Как это понимать — нет?

— Наш предводитель велел сжечь ее вчера вечером.

— Сжечь? — теряя самообладание, повторила Илена.

— Да, сжечь, — пожала плечами гречанка. — Он не одобряет, когда женщины носят одежду, предназначенную для мужчин.

Илена горько усмехнулась: этого и следовало ожидать.

Но как он посмел таким варварским способом избавиться от ее вещей!

Жаль, что она не убила его прошлой ночью.

Если б она успела вонзить нож ему в спину, все было бы по-другому.

Правда, нельзя забывать, что разбойники никогда не простили бы ей убийства их вождя и, несомненно, расправились с ней.

Она видела, с каким уважением относятся к нему подчиненные.

В нем был какой-то природный магнетизм, который заставлял людей беспрекословно подчиняться ему и следовать за ним, куда бы он ни повел их.

«Сила дьявола!» — Илена поняла, кто он есть на самом деле.

Этот дьявол без всякого зазрения совести попытается утащить ее в темные недра ада.

Она взяла из рук служанки костюм, и поспешно начала одеваться: все равно сопротивление ни к чему хорошему не приведет.

Сперва она надела нежную шелковую блузку на шнурках и нижние юбки, пушистым веером окружившие ноги.

Справедливости ради она должна была признать, что вся одежда была первоклассная, и в который раз удивилась способности генерала подбирать именно ее размер.

Однако, чтобы не сказать этого вслух, она крепко сжала губы и молча кивнула гречанке.

Вторая блузка покроем напоминала крестьянскую, но отличалась гораздо большим количеством кружев и вышивки, определенно выполненной лучшими мастерами Зокалы.

Юбка сидела на княжне как влитая, подчеркивая осиную талию.

За юбкой последовал жакет, и девушка вновь была поражена, каким удобным, будто специально сшитым для нее оказался костюм.

К нему прилагался фартук, тоже украшенный кружевами и вышивкой; его женщины Зокалы надевали исключительно в праздники.

Но когда обнаружилось, что не только чулки, но и черные лаковые ботинки с серебряными пряжками идеально подошли ей по размеру, Илена чуть не зарычала от ярости.

Она села перед зеркалом, и гречанка тщательно расчесала ей волосы, сверкающие золотом на утреннем солнце, по традиции оставив их распущенными.

На голову возложила венок, украшенный цветами и лентами зеленого, серебряного и золотого цветов.

Илена с раздражением отметила, что генерал даже учел, какие цвета удачнее сочетаются с ее волосами.

Наконец, когда она была готова и уже собиралась встать, гречанка проницательно посмотрела на нее и сказала:

— Прекрасная дама, вы очень красивая и подходящая жена для нашего предводителя!

Она замолчала, смущенно отвела взгляд, но потом все же добавила:

— Пожалуйста... будьте добры с ним... Он такой... такой замечательный человек!

Было нечто особенное в ее голосе, возможно, тайная любовь и слезы, и это заставило Илену другими глазами посмотреть на девушку.

Она была несказанно красива, эта гречанка, почти богиня.

И тут княжну осенило, хоть она и не могла облечь свои мысли в слова.

Как она не подумала об этом раньше!

Она вспомнила, как танцевали с ним вчера цыганки, вспомнила косые взгляды некоторых женщин — чувствовала их на себе, но не придавала этому значения.

Конечно, в его жизни были другие женщины, и наверняка немало.

Она посмотрела на гречанку и с горечью воскликнула:

— Как могу я быть доброй с человеком, который заставил меня против моей воли стать его женой?

— Он мог жениться на любой, — с волнением ответила девушка, — но он хотел только вас. И вы, прекрасная дама, должны на коленях благодарить Бога за то, что он послал вам такого мужа!

Смятение и искренность слов гречанки не позволили княжне злобно огрызнуться в ответ.

Этот разговор вообще не должен происходить между ними.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Телия.

—- Спасибо, Телия, за то, что помогли мне. Вы очень добры.

Гречанка ничего не ответила.

Она чуть заметно поклонилась, низко опустив глаза, и длинные ресницы темным веером легли на бледные щеки.

Скорее всего, девушка хотела скрыть слезы, потому что, резко отвернувшись, почти выбежала из палатки.