и вовсе в уныние. Может быть, болезнь повлияла на меня и я перестала чувствовать присутствие наблюдателя? Почему он не отзывается на мои крики?

Я пыталась просить, уговаривать, требовать и даже оскорблять его. По крайней мере, я полагала, что это он. Вряд ли это девчонка. Девчонка не выдержала бы такой скрытности. Любопытство возобладало бы, а потому я решила, что это особь мужского пола. Человек ли, зверь ли. Да, мысль про зверя была логичной, но тогда мои потуги убедить в чем-то безмолвного друга глупыми воплями, которыми я разражалась время от времени, выглядели убого. Но как зверь достал и принес мне лекарство? Ерунда, это точно человек, и притом мальчишка!

Какой-нибудь идиот, который сидит в кустах и потешается надо мной.

«Или же это призрак, Хельга…»

Я застыла с занесенным топориком. Призрак! Почему я не подумала, что это могут быть духи предков? Конечно, я много знала о них из преданий. Да, много лет никто не слышал о том, чтобы духи предков показывались и тем более вступали в контакт со смертными. Но вдруг у этого призрака есть миссия в Мидгарде? Миссия, связанная со мной. Именно поэтому он спас мне жизнь.

А еще… Еще это могла быть Фригг. Но эту мысль я отринула почти сразу. Если богине моего драккара нужна была жизнь смертного в услужение, она находила, как сообщить об этом. Вспомнить хотя бы происшествие шестилетней давности, когда всех старейшин призвали на совет и объявили о новом условии жизни в Мидгарде. Какая-то Игра. Чемпионы богов, что будут сражаться за право называться победителем и управлять плаванием драккаров следующие двести лет. Отец сказал, что через пару-тройку сезонов откроется первая Академия для подготовки Чемпионов, и после старейшины получат указания для первой Игры. Академию строили на драккаре Тора, в Столице, и отец получил единоличный заказ на пошив стягов и формы для учеников. Поэтому, если бы милосердной Фригг что-то требовалось от меня, я бы узнала об этом не так.

Значит, дух предков. Как же выманить его, заставить снова вступить со мной в контакт? Я не знала, зачем мне это было нужно, почему не ждала терпеливо, когда призрак будет готов прийти самостоятельно. А еще я ужасно скучала. Тосковала по ощущению того, что не одна, что есть с кем разделить дни.

Должно быть, это было по-настоящему жалким. Привязаться к духу. Но я ничего не могла с собой поделать. Он был нужен мне. Поэтому я начала приносить дары.

* * *

Мой призрак сметал всё подчистую. Я не могла определиться, какие дары предпочтительнее. И мясо, и пироги матери исчезали с сооруженного мною алтаря без следа. Но отследить как мне не удавалось: судя по всему, он забирал подношения, только когда я уходила. Однажды я сидела до темноты, а потом и всю ночь, глядя, как над мясом собирается рой мух и оно медленно протухает, но призрак так и не появился. Я умирала от нетерпения.

Луна налилась, минуло полнолуние, и ночное светило пошло на убыль, а дух так и не вернулся. Сколько же мне его ждать! Вдруг он выполнил свою миссию и двинулся дальше, а я застряла на этом кнорре? Злость поднялась внутри меня. Только злилась я на саму себя. Неужто болезнь и лихорадка повредили мой рассудок? Но кто тогда забирает подношения? В Мидгарде водилась разная неопасная живность на драккарах и кноррах, но я не видела, чтобы кто-то приближался к алтарю, и никаких следов животных поблизости.

Я была в отчаянии. Мне нужно оставить эту затею. Она забирает слишком много сил. Надежда увидеть духа питала меня недолго, а разочарования от неудач подтачивали мой настрой. Мать жаловалась, будто я стала угрюмой и грубой. А все этот призрак, который сначала подарил дружеское присутствие и участие, чтобы потом оставить меня, даже не попрощавшись.

Хорошо же. Я брошу это дело, но сначала пойду до конца. Чтобы не корить себя после, чтобы знать: я сделала все что могла. Просила, даже умоляла, как не пристало дочери ярла, показаться мне. Приносила дары в благодарность и в надежде воочию увидеть своего спасителя. Но все было тщетно. Он появился, только когда мне грозила опасность? Отлично, я прыгну со скалы еще раз!

Тоненький голос разума призывал оставить опасную затею. Не дело рисковать драгоценностью жизни просто так. А вдруг мой дух не появится? Но ярость и злость на себя были сильнее. Я всегда была вспыльчива, а потому старалась не давать себе воли. Но сейчас… Чистый гнев владел мной. Я сорвалась с места и побежала через поляну, бросив инструмент и заплечный мешок. Я неслась к обрыву так, что ветер свистел в ушах. Сердце билось быстро, щеки горели, на глазах выступили злые слезы, но я сморгнула их, и ветер, бьющий в лицо, сорвал соленые капли с моих щек. Слез как не бывало. Добежав до обрыва, я резко остановилась и взмолилась шепотом в последний раз:

– Покажись… Пожалуйста… Покажись мне…

Но никто не ответил. А потому я сделала шаг в сторону обрыва. И еще один. И еще. Дойдя до самого края, я развернулась спиной к пропасти, раскинула руки и прокричала:

– Я сейчас прыгну!

Конечно, это было чистого рода притворство. К этому моменту животная ярость покинула меня, а рассудок возобладал. Я ни за что бы не стала рисковать жизнью, чтобы проверить свою догадку. А потому просто бахвалилась, перекатываясь с носка на пятку, словно примерялась, чтобы упасть спиной вперед в пустоту. Ничего бы я не сделала. И мне не суждено было встретить духа. Я почти уверовала в это и оторвала левую ступню от земли, чтобы шагнуть вперед и покончить с этой частью своей жизни.

Но милосердная Фригг, пряха нитей судьбы, решила иначе. Время вновь замедлило свой ход. Кажется, я услышала скрежет камня, хотя это и было просто-напросто невозможным. Я почти успела опустить на землю поднятую ногу, готовясь к решительному шагу в новую жизнь, как правая ступня утратила опору. Кусок камня подо мной поехал вниз. Я даже испугаться не успела – настолько неожиданным был обвал. Хотя эта гора уже предавала меня и, казалось бы, удивляться нечему. Я замахала руками, пытаясь преодолеть силу, что тянула мое тело назад. Ну! Ну же! Все вокруг замерло, злополучный момент растягивался и растягивался, вибрируя, как тугая тетива, натянутая между упрямыми плечами молодого лука. Я уже желала упасть, лишь бы кончилось это мучительное беспомощное ничто.

Я закрыла глаза, повинуясь судьбе. Смерть вот-вот настигнет меня.