В IV в. до н. э. царские скифы из южных регионов России предприняли попытку переместить свою столицу с нижнего течения Днепра к северо-западу от прежнего места. Вскоре после этого восточный край Балкан стал скифским аванпостом, в результате чего на территории этого региона имеется довольно значительное число скифских захоронений. В частности, в Бессарабии, Валахии и Добрудже сохранились важные следы временного пребывания скифов, а некоторые могилы этих регионов явили миру впечатляющие образцы их художественного мастерства. В Румынии самые богатые находки были сделаны в Буковине, где в окрестностях Кусьюрул-Маре, Сату-Маре и Бурени располагаются самые интересные курганы. Но нигде на Балканах захоронения еще детально и систематически не изучались, поэтому нет возможности сравнить обычаи, действующие на этих аванпостах, с обычаями, которых придерживались в самой Скифии.

К 500 г. до н. э. некоторые скифы проникли также в Венгрию. Вероятно, они следовали по пути, ведущему через Молдавию и Трансильванию, так как оба этих региона изобилуют курганами. Многие из предметов, найденных на венгерской земле, имеют выдающуюся художественную ценность. Например, два великолепных золотых оленя, которые были найдены один в Тапиошентмартоне, а другой в Золдаломпуште. Число скифских захоронений в Венгрии значительно, находки зачастую были откопаны сельскохозяйственными рабочими. Помимо случайных находок такого рода, свыше восьмидесяти пяти главных захоронений в этой стране были раскопаны археологами до 1939 г. Все они заключали в себе кости лошадей, хотя число убитых животных было неизменно небольшим, и часто они были не лучшими экземплярами. Поэтому научная информация, представленная благодаря этим раскопкам, оказалась разочаровывающе незначительной.

Если двигаться назад через территорию России, картина вновь становится более полной. К востоку от царских гробниц кубанские курганы дают особенно богатые и интересные примеры ранних скифских захоронений. Курганы Семи Братьев можно избрать в качестве характерного образца превосходных кубанских захоронений, хотя предметы, найденные в Ке-лермесе, возможно, имеют большую ценность. На Кубани греческое влияние менее заметно, чем в царских могилах, и хотя образцы греческого мастерства встречаются почти в каждом захоронении, ни один из них не производит впечатления того, что он был специально сделан для конкретного властителя данной местности или даже для Кубани. Скорее эти предметы являлись популярными объектами греческого экспорта, выбранными кубанскими скифами либо потому, что они достаточно хорошо соответствовали их собственному местному вкусу, либо потому, что других просто не было. Так, на Кубани не встречаются сосуды, подобные сделанным на заказ вазам из Куль-Оба, Чертомлыка или Воронежа, зато местный стиль здесь выражен наиболее заметно.

В чистом виде этот стиль проявляется в конской упряжи и оружии: мечах, кинжалах и ножах, которыми пользовались мужчины. Однако в ювелирных изделиях просматривается склонность к отражению персидского влияния, так же как личные украшения царских скифов носят следы сильного влияния эллинских элементов. Например, у золотого леопарда из Келермеса глазные впадины и ноздри были заполнены стеклянной мастикой, и в них вставлены полудрагоценные камни, в то время как его уши инкрустированы ранним видом эмали клуазоне, что показывает сильное сходство с работой времен династии Ахеменидов[11]VIII–VII вв. до н. э. В другом кубанском захоронении были найдены золотой колчан, великолепный пояс и золотая диадема, увенчанная грифонами, которые имеют явное сходство с некоторыми находками с берегов Окса.

Местные черты заметны на Кубани в конструкции погребальных камер. Так, в станице Костромской четыре огромных столба стояли по углам площадки размером около 10 квадратных футов и 6 дюймов. На них были положены четыре балки, а затем во внутренней части площадки были поставлены еще шесть столбов, а с внешней ее стороны – пять, но в промежутках между этими шестью. Верхушки этих столбов затем были соединены вместе в центре так, чтобы образовалась крыша. В этом кургане были захоронены только двадцать две лошади, но зато в нем был найден железный щит, в центре которого находилась великолепная золотая фигурка припавшего к земле оленя, которая носит название «олень из Костромской».

Многочисленные захоронения, которые были открыты в Сибири, представляют собой определенные, совершенно уникальные образцы. Две группы погребений особенно интересны. Самыми ранними были замороженные захоронения, обнаруженные в Катанде, рядом с рекой Берел, которые относились к началу железного века. Они также большей частью были разграблены в древности, и в могилах осталось мало золота, хотя некоторые бронзовые предметы были оставлены ворами. Над самым крупным из захоронений Катанды возвышалась пирамида из камней высотой всего 7 футов, но в окружности она имела свыше 100 футов. В захоронении были и лошади, но Радлов не уточнил их количество. Погребальная камера была площадью 14 квадратных футов; она была крыта лиственницей и отделана березовой корой. Могила находилась ниже пласта льда. В ней было найдено много сохранившихся предметов одежды. Среди них был шелковый китель, скроенный как современный фрак, с подкладкой из соболей, обшитый по краю кожей и отделанный чеканными золотыми пластинами, шуба из крашенного в рыжий и зеленый цвета горностая с отделкой из золотых пуговиц и золотых пластин, горжетка из горностая и шелковый пояс, украшенный вырезанными из дерева фигурками лошадей, сказочных животных, чудовищ, оленей и медведей, расположенных в ряд. Некоторые из них близко напоминают определенные фигурки животных, найденные в Нойн-Ула (Монголия). Человеческие тела покоились на низеньких деревянных столах или подставках, а некоторые другие предметы мебели воскрешают в памяти образчики из Пазырыка.

Радлов раскопал еще одну группу замерзших могил на берегах этой же самой реки, но расположенных несколько ближе к Бухтарне. Здесь под слоем деревянных бревен были найдены тела шестнадцати лошадей, расположенных в четыре ряда, с головами, повернутыми на восток. Все они были в полной сбруе. Их удила были сделаны из железа, а кожаные уздечки были украшены узорами из резного дерева и березовой коры, которые были покрыты тонкими листочками золота. Здесь погребальная камера для человека была расположена на несколько более низком уровне. В ней стоял гроб, сделанный из выдолбленного ствола дерева, который затем был украшен медными птицами, близко напоминающими изображения, найденные в скифских могилах на Волге и на Урале. В гробу лежало тело мужчины, у которого было оружие, схожее с тем, которое клали в могилу к скифу-кочевнику, так чтобы тот легко мог до него дотянуться. В погребальной камере были найдены зеркало и котел скифского типа, но не было ничего, что могло бы помочь отнести ее к какому-то точному периоду.

В 1927 г. Руденко и Грязнов сумели осмотреть еще одну группу могил, во многом похожих на эту. Они были расположены в Шибе вблизи реки Урсуль. Самый большой из этих курганов напоминал пазырыкские захоронения. Он имел около 130 футов в диаметре, но опять высота каменной насыпи была всего лишь около 6 футов, а погребальная камера находилась приблизительно на глубине 21 фута. Это была могила старика. Его тело покоилось в деревянном гробу, рядом с которым лежало тело мальчика. В северной части могилы были помещены тела четырнадцати лошадей, но это захоронение было разграблено в древности, и в нем осталось мало ценного. В 1934 г. Киселев раскопал другой курган, принадлежавший к этой группе. Он хранил в себе тела старика монголоидного типа и женщины, обернутой в красный шелковый саван, отделанный золотыми бляшками. На ней была надета золотая диадема, а рядом с ней лежало зеркало и различные другие ценные предметы, которые имели сильное сходство с пазырыкскими находками. В 1950 г. было исследовано еще несколько захоронений, сильно напоминающих пазырыкские. Они находились в Басадаре, расположенном в этой же самой местности. В этом случае тело лежало в деревянном гробу, боковины которого были украшены резьбой, изображающей идущих в ряд слева направо четырех тигров. Они вновь появляются на крышке гроба вместе с двумя оленями, двумя кабанами и тремя горными козлами, переданными в более гибком стиле, чем те, что были найдены в Пазырыке. Шестнадцать лошадей были погребены в этой могиле, которая, несмотря на необычный вид гроба, вероятно, также принадлежала племени, схожему с тем, которое жило в Пазырыке.