всю жизнь, в животе сразу же поселилось сосущее чувство, и даже дышать было тяжело от того, насколько сухим было мое горло. Но я должна была хотя бы попробовать выжить.

Через несколько часов я поняла, что мое состояние очень быстро ухудшается. Я слышала свое дыхание — оно было хриплым и сиплым, как у больного животного. Я посмотрела на свою руку — кожа была сухой, поврежденной. Мои пухленькие, нежные, приятные пальцы теперь выглядели как пальцы старухи — тощие, скрюченные, обожженные. Остановившись на мгновение, я посмотрела на свои ноги — панталоны, которые раньше были мне впору, теперь свободно болтались вокруг моих похудевших ног. Кусок кожи между панталонами и высокими гольфами был покрыт волдырями от солнечных ожогов. Скорее всего, такая же ситуация была и вокруг глаз. Осторожно прикоснувшись к коже, я вскрикнула — боль была настолько резкой, что в глазах потемнело.

Кто бы ни отправил меня в Мокт, на самом деле отправил меня на мучительную, долгую и невероятно болезненную смерть.

Солнце понемногу садилось — это означало, что прошло уже очень много часов. Возможно, около шести, судя по положению солнца. Это значило, что у меня оставалось все меньше времени для того, чтобы… выжить. Выжить и хоть как-то выбраться отсюда, пройти ритуал и принять источник. Горько всхлипнув, я подумала о Торнтри и даже о забытом всеми Мокте. Я не хотела ничьей смерти; я не хотела, чтобы люди теряли свои дома; я хотела, чтобы наши земли процветали и жили. Я сама безумно хотела жить.

Слезы попали на обожжённые щеки, и это вызвало ещё одну вспышку боли, которая, тем не менее, привела меня в чувство. Нужно идти вперёд. Надежда ещё была. Нужно идти, пока я могу. Садящееся солнце, по крайней мере, означало, что я перестану получать свежие ожоги.

Вперёд… просто иди вперёд и не думай ни о чём.

Пытаясь отвлечь себя от боли, я старалась вспомнить, что раньше находилось восточнее Мокта и… восточнее поселка Крайний, когда он еще существовал. Я не знала, в каком направлении меня увезли похитители, не знала, насколько далеко мы были от Мокта. Тысячу лет назад, до того как пустошь уничтожила эти места, на этих территориях располагались два герцогства и одно графство, входившие в состав королевства Валлед, а также две области, принадлежавшие республике Аракия. Я сомневалась, что мы добрались до старых территорий Аракии; если я не отключилась на целые сутки, значит, территориально мы должны были еще находиться в Валледе. Но это мало что меняло: территория старых, умерших герцогских земель была обширной, и я могла находиться в нескольких днях пешего пути от Мокта. Более того, я даже не была уверена, что иду в правильном направлении; всё это время я могла двигаться в противоположную от Мокта сторону.

В какой-то момент я осознала, что это конец. Солнце давно скрылось за горизонтом, и, скорее всего, мне оставалось жить всего несколько часов. Перед глазами давно всё плыло, время от времени я видела черные точки. Ноги и руки дрожали; они были настолько тонкими, что на них было страшно смотреть, и я двигалась очень медленно. Некоторые ожоги на лице лопнули и кровоточили. Но это было ничем по сравнению со страшным, неестественным сосущим голодом и жаждой. Мне казалось, будто я не ела месяц. От мыслей о воде становилось плохо, горло было настолько сухим, что время от времени я кашляла кровью. Я, совершенно точно, умирала.

Я хотела закрыть глаза и лечь. Нет никакого смысла продолжать; мне было безумно больно, невероятно страшно и очень горько. Я знала, что если лягу, то больше не проснусь.

"Я больше не могу," — подумала я. — "В этом нет никакого смысла, мы не выживем."

Но я не управляла своим телом.

Та другая Элли, что управляла моим телом, продолжала идти вперёд, хотя я знала, что мы испытываем одну и ту же боль, одни и те же эмоции, одну и ту же усталость и одно и то же отчаяние.

Ещё через полчаса я споткнулась о камень и упала, в кровь ободрав колени при падении. Я была настолько слабой и хрупкой, что это падение отозвалось звоном в моей голове, и я всерьёз опасалась, что могла сломать какую-то конечность. Разумом я давно перестала понимать, как моя вторая половина продолжала куда-то идти, поэтому почти не была удивлена, когда она поднялась в очередной раз, чтобы пройти ещё несколько шагов и споткнуться опять, упав на твёрдую поверхность и на этот раз ободрать все плечо и тощее бедро при падении.

Я лежала на боку, издавая совершенно ужасающие громкие хрипы, с трудом делая каждый следующий вдох. Тощее тело тряслось от холода и болевого шока. Я боялась, что у меня прямо сейчас остановится сердце.

"Наверное, теперь точно всё," — подумала я.

Но вторая половина моего разума так не думала, тело начало медленно подниматься, опираясь о твёрдую поверхность.

Твёрдую поверхность?!

В течение последних восьми-девяти часов я брела среди песков и мелких камней, ни разу не ступив на твердую поверхность. Единственными твердыми объектами в пустоши были руины старых зданий.

Сидя на коленях, я осторожно прочесывала песок руками, стремясь добраться до каменной поверхности. Песок лежал на руинах тонким слоем, под ним скрывалась ровная каменная поверхность — возможно, это была упавшая стена. Первые пятнадцать минут очистки этой поверхности ничего не принесли — это определенно была каменная стена, но я не могла сделать никаких выводов о том, что же это было за здание.

Однако затем я заметила, что песок сыпался сквозь трещины в упавшей стене, устремляясь вниз. И трещины не заполнялись, сколько бы песка ни просачивалось сквозь них.

Озарение пришло внезапно. Это не упавшая стена. Это крыша. Я находилась на крыше здания, которое было полностью погребено под песком.

Я продолжала расчищать поверхность крыши, пока не обнаружила круглое отверстие, из которого сыпалось наибольшее количество песка. Это, вероятно, было центральным окном в крыше, предназначенным для дополнительного освещения. В прошлом оно, наверное, было витражным, создавая на полу и стенах здания прекрасный цветной узор. Теперь же это была просто дыра в крыше, почти полностью забитая песком.

Для меня же то, что песок почти достигал крыши, было плюсом, иначе мне было бы никогда не спуститься внутрь. Песчаная куча конусом вела почти к самому отверстию в потолке, но по бокам комната была почти нетронутой за счёт того, что отверстие на потолке было настолько маленьким. Мне нечего было терять, собрав последние силы,