– Ну а дальше, дальше, дедуль? Как ты попал к нашим? Что стало с Лидочкой, с Николаем? Доводилось ли тебе ещё раз встречаться с Вебером?

– Не гони лошадей, Лидочка. – тихо произнёс Егор Иванович. – Расскажу всё. Сегодня точно всё расскажу, когда ещё доведётся?

Лидочка замолчала, перестав трясти деда за плечо. Она поняла, что не нужно давить на пожилого человека, а надо предоставить ему самому право продолжать рассказ в удобном для него повествовании. И действительно, через минуту или две Егор Иванович продолжил свой рассказ.

– К нашим регулярным частям я попал с отступающими войсками Красной Армии, которые прорывались через тот лес, где находился наш партизанский отряд. Я, конечно, мог остаться в наспех сформированном партизанском отряде, но, как кадровый офицер, был зачислен в действующую воинскую часть, с которой в дальнейшем воевал. Одним словом, громил немцев как мог и где мог. Что касается Лидочки и Николая, то с того момента их след потерялся, несмотря на то что я их разыскивал и во время войны, при наступлении, и после войны. Всё безуспешно, возможно, они погибли, возможно, растворились в послевоенной сутолоке, переезжая из одного места в другое по нашей огромной стране. И я об этом очень сожалею, поскольку чего греха таить… я очень полюбил эту белорусскую девчушку Лидочку, которая и ко мне была неравнодушна. И если бы не эта проклятая война, как бы мы были счастливы. Я в этом уверен. Говорю это тебе как на исповеди, поскольку считаю большим грехом, что так и не смог разыскать свою первую настоящую любовь, пусть даже скоротечную.

Старый генерал надолго замолчал, очевидно, уже не в первый раз переживая свою утерянную фронтовую любовь.

– Что касается майора Фрица Вебера, – проговорил Егор Иванович, выйдя из задумчивости, – то лишь однажды мне довелось услышать о его дальнейшей судьбе, в августе сорок второго. Причём, как ни странно, мы оказались в штрафных подразделениях. Он с одной стороны, я с другой.

И Егор Иванович рассмеялся:

– Да, да, Лидочка. Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно. Неизвестно, за какие провинности он туда попал. А вот я сам пожелал командовать штрафной ротой в штрафбате. Командование было не против. Одним словом, удостоили чести. В этом рассказе я коснусь майора Вебера вскользь, в основном повествование будет о наших героических людях, сложивших свои головы за нашу Великую Победу.

Егор Иванович вновь надолго задумался, а затем продолжил свою исповедь старого генерала.

* * *

Летом сорок второго под Миллерово в окружение попали несколько дивизий двух армий, где в ту пору Егор Кузьмин имел честь служить. В то тяжёлое и страшное время старшего лейтенанта Кузьмина назначили командовать одной из штрафных рот штрафного батальона, сформированного впервые после знаменитого сталинского приказа № 227 «Ни шагу назад». И поначалу в этом штрафбате были все категории личного состава от сержантов до подполковника, разжалованные до рядовых бойцов. Это чуть позже, после некоторой неразберихи, штрафбаты стали укомплектовывать исключительно офицерским составом, разжалованным до рядовых, а штрафные роты сержантским и рядовым составом.

От роты, которой предстояло командовать старшему лейтенанту Кузьмину, осталось чуть больше половины. Тем не менее она оставалась боевой единицей и полностью выполняла все возложенные на неё боевые задачи на самых тяжёлых участках фронта. Егор без особой радости, но и без сожаления принял командование штрафниками.

Несколько дивизий, составлявших некогда костяк двух армий, на подступах к Сталинграду попали в окружение после неудачного летнего наступления. О каком-либо пополнении личного состава не могло быть и речи. Кроме того, положение с вооружением, боеприпасами и продовольствием было крайне тяжёлым. Тем не менее окружённые войска вели ожесточённые кровопролитные бои с превосходящими силами противника, изматывая их каждодневными боями. Несмотря на безнадёжное положение, люди дрались мужественно и остервенело, десятками погибая в бою и умирая от ран.

В штрафной роте вместо предписанных двухсот человек насчитывалось сто двадцать бойцов. Люди были крайне измотаны боями, полуголодные и, конечно же, озлобленные. Вот с таким контингентом встретился старший лейтенант Егор Кузьмин.

И сразу в бой. Таким был первый приказ командования, назначившего старшего лейтенанта Кузьмина командовать штрафной ротой. А что было делать? Неприятель не считался ни с чем, взяв в клещи целую армию и стремясь её уничтожить, несмотря на свои чудовищные потери.

Благодаря немалому опыту ротного командира Егор быстро принял подразделение и бегло ознакомился с личным составом, одновременно ставя им боевую задачу.

– Уже второй за неделю и такой молоденький. Жалко, – раздался тихий голос в строю.

Тем не менее старший лейтенант услышал.

– Кто второй? – произнёс Егор, оторвавшись от постановки боевой задачи. И не услышав ответа, сурово произнёс: – За разговоры в строю во время постановки боевой задачи впредь буду строго наказывать.

Но не успел Егор закончить последнюю фразу, как раздался приглушенный и откровенно циничный смех личного состава. Из строя опять кто-то выкрикнул:

– В ад мы уже спускались, чем нас ещё можно наказать?

Перед тем как назначить старшего лейтенанта Кузьмина на должность командира роты штрафбата с ним долго беседовали и предупреждали, с кем ему придётся воевать. Что это люди, кровью и смертью смывающие с себя тяжкие преступления, совершенные в период военного времени. И что бо́льшая их часть в ближайшее же время ценой своей жизни искупит эти преступления, потому что это подразделение всегда бросали в самое пекло боевых действий, невзирая ни на что, да и особо-то не жалея этих людей. И Егор внутренне был готов к встрече с бойцами.

Дождавшись, когда закончится смех, Егор спокойно произнёс:

– Ну что ж, буду пока вторым, а там, глядишь, и третий меня заменит, только ведь и вас когда-нибудь заменит двадцать третий или сорок третий. А пока этого не произошло, дисциплину никто не отменял, и извольте подчиняться в полной мере согласно уставу. В противном случае наказание будет самым суровым по военным меркам.

И Егор, оглядев притихших бойцов, продолжил:

– Провинившийся останется в окопах дожидаться своих товарищей из боя. Ну а что потом… думаю, объяснять никому не нужно.

Немного помолчав, Егор смягчённо произнёс:

– Но я бы не хотел с этого начинать свою службу в вашем подразделении, поэтому давайте уважать друг друга или хотя бы относиться терпимее.

Детально озвучив все моменты предстоящего боя, старший лейтенант замолчал на несколько секунд, затем сказал:

– Вопросы? Но только по существу предстоящего боя. Всё, что касается усталости и того, что вы только что вышли из такого же боя, не принимается в силу законов военного времени.

Штрафники стояли молча, опустив головы, со смертельно уставшими лицами и с непонимающими взглядами, хотя каждый в отдельности для себя всё уже давно решил и не роптал на свалившуюся судьбу-злодейку. И каждый существовал только одной надеждой, что и в следующем бою повезёт, и он останется живым.