Однако обошлось. Эсмеральда готова была поклясться, что этот вопрос мелькнул-таки во взгляде Сауртаны, но, когда герцог, улучив момент, попыталась повнимательнее всмотреться в глаза своего капитана личной охраны, ее взгляд встретила спокойная безмятежная синева…

Спустя час они с Сауртаной вышли из душного помещения. Малый хурал закончился так, как и рассчитывала Эсмеральда. Хурал подтвердил ее полномочия. И это было понятно. Иначе она бы и не стала созывать хурал. Да, тщательное расследование могло бы показать, что Эсмеральда была не совсем искренней с Сестрами. Но это не имело никакого значения. Если они проиграют, то ее уже не будут волновать никакие расследования, а если выиграют — победителей не судят (возможно, Сауртана тоже так думает, потому и промолчала). Нет, ну почему ЕСЛИ выиграют… КОГДА выиграют! Так что, как бы там ни было, единогласное подтверждение ее полномочий Малым хуралом означало только одно — до того момента, когда этот мир наконец-то займет уже давно предназначенное ему место в ожерелье миров Властелинов, осталось всего несколько дней. А что может произойти за несколько дней?

Фехтовальный автомат взвыл роторным приводом и выбросил вперед левую среднюю трехсуставчатую руку, увенчанную трехгранным стальным шипом. Ив перенес тяжесть на левый каблук и качнулся вправо, уходя от укола. Но дрянная машина не дремала. Десятки разбросанных по передней панели датчиков контроля вовремя засекли движение, и тупой процессор, не способный ни на что большее, кроме как давать команду исполнительным механизмам, заменяющим этой груде уже изрядно покалеченного железа мышцы, привел в действие одновременно левую нижнюю двухсуставчатую конечность, вооруженную остро отточенным серпом, и правую верхнюю четырехсуставчатую (длина рук и число суставов на них у этой модели возрастали на каждой паре рук снизу вверх), в которой было закреплено остро отточенное секирообразное лезвие. Ив чертыхнулся про себя и, скрипнув зубами, выписал своим телом сложную фигуру, поймав тупой автомат на том, что наличие на одной руке всего одного соединительного шарнира, а на другой целых трех создавало слишком большую разницу во времени реакции (никак не меньше 0,1 секунды).

Но автомат не сдавался. Снова взвыв роторным приводом, он выбросил вперед левую верхнюю и правую среднюю руки, вооруженные соответственно эспадроном и шпагой, и тут уж Иву пришлось сблокировать один из выпадов левой ладонью. Он произвел блокировку грамотно — хлопком по боковой поверхности полотна, но все равно рука вспыхнула острой болью. Этот автомат имел затрубленный демпфер привода и на сорок процентов более мощные мышцы, чем предыдущие, поэтому Ива приложило очень чувствительно. Впрочем, валить все на автомат тоже не стоило, сам виноват — подставился. К тому же досталось и самому автомату — к вою роторного привода и свисту рассекаемого воздуха прибавился громкий лязг, производимый колотящейся о корпус и конечности машины шпагой, согнутой у гарды. Удар ладони Ива едва не переломил ее в двух пальцах от крестовины. Ив чертыхнулся опять — ну вот, загубил такую хорошую машину. Впрочем, автомат проработал не в пример дольше предыдущих. Ни один фехтовальный автомат не выдерживал более семи-восьми минут боя, а этот продержался целых двадцать, так что не зря все-таки он приобрел эту новую модель. Она заставила его неплохо попотеть. Но теперь пришла пора кончать с удовольствиями, тем более что грохот и лязг уже начали раздражать. Ив уклонился от уже не очень-то ловких уколов (согнутая шпага слегка нарушила баланс) и аккуратно перебрал острием своей тренировочной рапиры цветовые шарики в последовательности кода отключения — синий, красный, желтый, еще раз синий и фиолетовый. Едва он успел уколоть последний шарик, как автомат взвыл приводом на самой высокой ноте и одновременно выбросил вперед все свои шесть рук. Ив отчаянно крутанулся на месте, умудрившись сблокировать два укола рапирой и один отбить уже сильно болевшей ладонью, но остальные прошли. Его вынесло спиной вперед и со всего маху приложило о стену.

Минуты через две Ив с трудом поднялся, покосился на себя в зеркальную стену, сделанную из идеально отполированных стальных плит с серебряным напылением (только полному идиоту могло бы прийти в голову делать зеркало в фехтовальном зале из обычного стекла), и горестно покачал головой. Ну и видок… и нагрудник погнулся от удара — похоже, железный болван на издохе достал-таки серпом. Да-а-а, на этот раз ребята из “Дженерал меканикс”, чьим творением и был этот фехтовальный автомат, превзошли сами себя. Такого коварства он от них не ожидал. Что ж, они всего лишь выполняли пожелание клиента. Хотя, конечно, если об этих “невинных” отступлениях от стандартов безопасности, принятых при производстве товаров для спорта, станет известно Торговой палате, от этой фирмы, созданной пятнадцать лет назад тремя молодыми и дико талантливыми механиками в старом гараже, а сегодня выросшей в уникальную корпорацию с полутора сотнями сотрудников и полумиллиардным годовым оборотом, мокрого места не останется. Впрочем, “ребят” это не особо волновало. Они по-прежнему остались все теми же бесшабашными двадцатидвухлетними пацанами, только что с отличием окончившими свои престижные университеты и решившими не запродаваться бонгатеньким дяденьками, а рискнуть и начать все с нуля. Хотя сейчас всем троим уже было под сорок, они были готовы и к более серьезным нарушениям. Во всяком случае, если бы их об этом попросил Ив… или Брендон. “Дженерал меканикс” вообще специализировалась на уникальной технической продукции. Выпустить сто миллионов наручных компов или хотя бы десяток реактогенераторов — это не для нее, а вот изготовить один, причем такой, который будет обладать мощностью в 300 гигаватт, а иметь вес и габариты 10-гигаваттника, — это пожалуйста. Правда, стоить он будет как двадцать обычных сходной мощности. Но тут уж ничего не попишешь: хочешь получить уникальную вещь — будь готов заплатить за нее. Впрочем, и такая работа для снобов из “Дженерал меканикс” считалась “ширпотребом”. Они с большим удовольствием брались за вещи совсем уникальные, часто на грани фола. Достаточно было просто прийти и более-менее четко сформулировать свои желания…

Когда Ив вышел из душа и движением пальца активировал камеру обзора, установленную в приемной прямо над дверями его кабинета, Брендон уже сидел, ожидая его, и листал какой-то потрепанный журнал. Ив усмехнулся про себя. Вот ведь… Брендон уже давно превратился в солидного джентльмена с явно обозначившимся брюшком, предпочитающего строгие английские костюмы от Бенедикта, но внутри этой внушительной оболочки, уж это-то Ив знал точно, прятался все тот же шалопай, который с потрясающим хладнокровием выпотрошил счета клана Свамбе, тот, кто под огнем сотни охранников и трех “конусоид” спокойно скачал три сотни гигабайт информации через портал резервного пульта управления ГИЦ “Вселенская благодать”, успевая при этом переругиваться с командиром наемников, знаменитым капитаном Лаберже, который кричал ему, что пора уходить. Из-за упрямства Брендона (или упорства, смотря как посмотреть) капитан Лаберже тогда потерял две трети своего отряда, а это, надо сказать, были очень неплохие люди. У каждого из них за плечами было не менее чем по пятьдесят лет бойни. При отходе пришлось оставить с десяток “своих” трупов, а это было не в обычаях капитана Лаберже. Вот почему, когда они прибыли на базу, Лигур Лаберже, скинув шлем, полез на Брендона, намереваясь снести ему голову, и только появление Ива в облачении Черного Ярла разрядило ситуацию, хотя Лаберже до сих пор терпеть не может Брендона. Сейчас Лигур Лаберже именуется графом де Отрей, он властитель графства, занимающего весь северный материк на Золотом Лангедоке, и все благодаря тем деньгам, которые получил за ту нехитрую операцию. Поговаривают даже, что он мог купить и весь южный материк, гонорара бы хватило, но он почти половину потратил на розыски родственников всех донов, погибших в той экспедиции, и на финансовое обеспечение их будущего. Вот из-за такого-то отношения, да еще потому, что каждый из наемников-донов, работавших на него, мог быть уверен (ну, почти), что его не бросят, посчитав убитым, капитан Лаберже никогда не знал недостатка в желающих служить под его началом.