В свете этого очень интересным выглядит сообщение Геродота о подготовке великолепных бойцов тяжёлой кавалерии, которое (отдалённо, конечно) напоминает воспитание средневековых рыцарей. «Доблесть персов – мужество. После военной доблести большой заслугой считается иметь как можно больше сыновей. Тому, у кого больше всех сыновей, царь каждый год посылает подарки. Ведь главное значение они придают численности. Детей с пяти – до двадцатилетнего возраста они обучают только трем вещам: верховой езде, стрельбе из лука и правдивости». Однако в дальнейшем мы снова встречаем у Геродота расхожий миф о том, что главное значение персы придают численности своей армии, и это утверждение, ставшее чем-то вроде незыблемой истины, красной нитью проходит через всю историю Древнего мира.

Между тем абсолютно прав Г. Дельбрюк, который делает, на мой взгляд, совершенно обоснованный вывод: «Персы создавали свое войско на основе не количественного, но качественного принципа… Персы были профессиональными воинами».

Рис. 16. Знатный персидский всадник

И если в армии первых Ахеменидов конница играла роль главной ударной силы, то функции пехоты были иными. Соответствующим было и её вооружение. «Ввиду того что основным оружием был лук, предохранительное вооружение было легким: у пехоты только плетеный щит, который стрелок выставлял перед собой при стрельбе. “Они идут в бой в шапках и штанах”, – описывает Аристагор персидских воинов спартанцам. В другом месте упоминаются чешуйчатые панцири, но ими, по всей вероятности, пользовалась только часть всадников» (Г. Дельбрюк). Помимо лучников, в рядах персидских войск находились довольно значительные подразделения метателей дротиков и пращников, которых набирали среди горных племён. «Метательный бой был основным видом боя. Мечи и короткие копья являлись второстепенным оружием» (Е. А. Разин). Исключение до поры до времени составляли отряды тяжелой пехоты из Ионической Греции, которые местные правители и тираны приводили под персидские знамена. Впрочем, ничего удивительного в том, что эти люди сначала поддерживали Дария, нет, поскольку их власть над согражданами опиралась на персидские войска.

Также в состав царской армии входили подразделения боевых колесниц, которые персы усилили, приделав к колесам мечи и серпы. Но действовать эти машины для убийств могли только на ровной местности, что значительно снижало их боевую ценность. Помимо этого, они были бессильны против мобильных и легковооружённых войск, но зато если колесницам удавалось врезаться в плотный строй пехоты, то опустошения, которые они производили, были страшные. И тем не менее их век уже близился к концу, и в скором времени они станут анахронизмом на поле боя.

Что же касается войсковой организации персов, то она была достаточно проста. По словам Е. А. Разина, «персидское войско делилось на тысячи, сотни, десятки. Боевой порядок состоял из крыльев, которыми командовали члены царской семьи». Кир, Камбиз и Дарий проявляли постоянную заботу о своей армии, которая служила надёжной опорой их власти. Греческий историк Ксенофонт сообщает, что персидский царь ежегодно в столице проводил армейский смотр.

Относительно флота можно сказать, что он появился у персов тогда, когда они заняли Эгейское побережье Анатолии и Финикию. Именно корабли малоазийских греков и финикийцев составляли их лучшую, ударную часть, поскольку сами персы моряками никогда не были. К моменту вступления на престол Дария I флот являлся в основном средством поддержки сухопутной армии. Но со временем ситуация изменилась в корне и персидский флот стал мощнейшей силой в Эгейском регионе. Вот с такой грозной военной машиной Ахеменидов и предстояло помериться силой скифским воинам.

* * *

Численность персидской армии Дария, выступившей из Суз, Юстин определяет в 700 000 человек: «Он вторгся в Скифию с 700 000 воинов». Ему вторит Геродот: «Численность пеших и конных воинов составляла (кроме экипажа) 700 000 человек. Кораблей же было 600». Ктесий идёт ещё дальше и указывает 800 000 воинов. Но если состав флота может сомнений не вызывать, то численность армии явно завышена, налицо свойственная грекам тенденция к преувеличению. Скорее всего, численность персидского войска, выступившего в поход против скифов, вряд ли превышала 70 000 человек, без учёта корабельных команд. Тащить неизвестно куда громадную орду с не менее громадным обозом, а потом гоняться с ней за мобильным войском скифов было бы чистым безумием. Чтобы набрать такое войско, какое указали античные авторы, Дарию надо было проводить тотальную мобилизацию всех мужчин во всех сатрапиях, а это было просто нереально. Как уже отмечалось, в то время персы предпочитали воевать качеством, а не количеством.

С началом этого похода связана довольно интересная история, в которую можно было бы поверить, если бы не одно «но». Геродот рассказывает, что перс по имени Эобаз обратился к царю с просьбой – у него три сына, и все идут в поход, нельзя ли оставить одного из них дома? Восточный владыка благодушно выслушал скромного просителя и милостиво соизволил ответить, что поскольку Эобаз друг царю, то Дарий оставит ему всех сыновей. После чего приказал сыновей прикончить и оставить их тела рядом с Эобазом. Казалось бы, обычная история, которая подчеркивает деспотизм и тиранию Востока, и сомневаться в её правдивости нет оснований. Вот только через несколько десятков лет подобная ситуация повторяется, как под копирку. Сын Дария, царь Ксеркс, идёт в поход на Элладу, и на этот раз уже не перс, а лидиец обращается к владыке с аналогичной просьбой. Только количество сыновей в рассказе уже не три, а пять, и убивают не всех, а одного.

Но дело не в этом, а в той тенденции, которая прослеживается у всех греческих авторов по отношению к персам. Постоянно приводя примеры тирании персидских царей по отношению к своим подданным, они подчеркивают, что греки, обогащённые демократическими ценностями, стоят в своем развитии на порядок выше. То же самое и в отношении численности войск. Стараясь объяснить, почему гражданское ополчение эллинов победило регулярные части персов, греческие историки придумывают огромные, нестройные толпы варваров, которые сражаются только из-под палки.

Дарий был грамотным военачальником и прекрасно понимал, что вести в такой далёкий поход армию из нескольких сотен тысяч воинов нет абсолютно никакого смысла. Её просто нечем будет прокормить. За плечами персидского царя уже был опыт войны с «азиатскими» скифами, и он знал, какой это опасный противник. Дарий изучил их тактику и понимал, что, гоняясь за степняками с громадной армией и таким же обозом, успеха никогда не достичь. Войско должно было быть отборным и мобильным.

Маршрут армии вторжения указывает Геродот: «Дарий между тем выступил из Сус и прибыл в Боспор в Калхедонской области, где был построен мост. Затем царь ступил на корабль и отплыл к так называемым Кианейским скалам (эти скалы, по сказанию эллинов, прежде были “блуждающими”). Там, сидя на мысе, Дарий обозревал Понт». Таким образом, большую часть пути армия шла по Царской дороге, которая протянулась от Суз до бывшей лидийской столицы Сарды. Где-то в районе Фригии Дарий должен был повернуть войска на север и вести в сторону Калхедона. Там, согласно сообщению Геродота, уже был сооружён мост через Боспор.