От степени и распределения этого превосходства будет в общем зависеть степень, в которой наши планы будут подчиняться идее обороны или наступления. Иначе говоря, превосходящая сторона будет иметь преимущество поиска решения, причем максимально быстрого, чтобы завершить состояние спора. И наоборот: слабейшая сторона, как правило, будет стремиться уклониться от решения или затянуть время, рассчитывая путем малых операций, прибытия подкрепления или благодаря удачному стечению обстоятельств изменить соотношение сил в свою пользу. Такой линии часто придерживалась Франция в войнах с Англией. Иногда это было обосновано, но зачастую лишь серьезно деморализовало французский флот. На основании собственного опыта французы сделали поспешный вывод, что оборона на море есть зло. Такой вывод противоречит фундаментальным принципам войны. Не стоит исключать использование выжидательной позиции только потому, что она не может привести к решающему успеху, ведет к деморализации и утрате воли к победе. Причиной неправильного понимания является чрезмерный акцент на недостатки обороны, который делали многие авторы, желая убедить свои народы в необходимости подготовки в мирное время военно-морских сил, достаточных для перехода в наступление на начальном этапе войны.

Определив фундаментальные принципы, лежащие в основе идеи господства на море, мы можем рассмотреть методы построения флота для выполнения им поставленных задач.

Во все эпохи ведения войны на море военные корабли демонстрировали тенденцию дифференцирования в соответствии со своими главными функциями. Такие группировки, или классы, и есть то, что мы понимаем под составом флота. Тройная дифференциация на линейные корабли, крейсера и флотилии (мелких судов) так долго доминировала в военно-морском мышлении, что мы стали считать ее нормальной и даже основной. Возможно, это и так, но такая классификация ни в коем случае не была постоянной. Другие идеи состава флота не только существовали, но и выдержали испытание войнами, и игнорировать такие факты было бы неразумно, поскольку в таком случае мы не сможем прийти к надежной, обоснованной доктрине.

Истина заключается в том, что классы судов, составляющих флот, являются или должны являться материальным выражением стратегических и тактических идей, которые преобладают в данное время, и следовательно, они менялись не только с внедрением идей, но и с внедрением актуальных материалов. Если принять более широкую точку зрения, они изменялись вместе с теорией войны, которая более или менее осознанно доминировала на флоте. Конечно, немногие исторические периоды могут характеризоваться тем, что дали миру формулировку военной теории или ясно осознали ее влияние, но тем не менее такие теории всегда существовали и даже в самых смутных и непостижимых формах оказывали влияние на состав флота разных стран.

Вернувшись назад, к началу современной эпохи, мы замечаем, что первая половина XVI века, когда морские просторы бороздили галеры, флот делился на три группы, и эта классификация имела внешнюю аналогию с той, которую мы считали нормальной. В те времена существовали галеасы и тяжелые галеры, соответствующие нашим линейным кораблям, легкие галеры, соответствующие нашим крейсерам, и флотилию представляли маленькие фрегаты, бригантины и другие небольшие корабли, на которых не было рабов – гребцы были из состава команды. Вооруженные парусные суда того времени считались вспомогательными и образовывали отдельную категорию, такую как брандеры и бомбардирские суда в эпоху парусного флота и минные заградители сейчас. Но параллель не следует искажать. Разница функций между двумя классами галер не была так отчетливо обозначена, как между более легкими кораблями и галерами. Иными словами, научная дифференциация линейных кораблей и крейсеров еще не была так четко определена, как ей было суждено позднее, и галеры меньших размеров обычно занимали их место в строю.

С развитием парусных военных кораблей изменился и состав флота. Корабли теперь подразделялись на два класса: парусные, то есть зависящие от направления ветра, и гребные, не зависящие от него. В соответствии с этим и был создан английский королевский военно-морской флот. Его создателем стал Генрих VIII – признанный эксперт военного дела, с которым мог сравниться мало кто из европейских монархов. В составе флота даже меньше, чем в период галер, проявлялась разница между линейными кораблями и крейсерами. По своему первоначальному замыслу флот Генриха практически полностью состоял из парусных линейных кораблей, хотя, когда французы привели со Средиземного моря галеры, он оснастил веслами лучшие из своих парусников. Фактически флот состоял из линейных кораблей и флотилии. Крейсеров в нашем понимании еще не было. Разведку выполняли «гребные баржи» и только что появившиеся пинасы флотилии. Что же касается защиты торговли, торговые суда обычно защищались сами, причем самые крупные из них обычно имели вооружение.

Влияние этой классификации длилось намного больше после того, как прекратили свое существование условия, которые способствовали ее возникновению. Можно сказать, что такой состав флота просуществовал около двух столетий. В период голландских войн XVII столетия, которые в конце концов и утвердили доминирующий статус парусного военного корабля, практически все чисто парусные корабли, то есть корабли, не имеющие вспомогательных весел, получили широкое распространение. Фрегат того времени практически не отличался по функциям от «великого корабля» – разве что по конструкции. К началу XVIII века стал возвращаться прежний состав флота из трех групп, но процесс завершился только в середине столетия.

Вплоть до конца Войны за австрийское наследство – этот период обычно характеризуют заметным спадом в военно-морском искусстве – классификация крупных британских кораблей была чисто произвольной. Классы военных кораблей, появившиеся во время голландских войн, не имели никакого отношения к какой-либо философской концепции сложных функций флота. В первый класс входили 100-пушечные корабли, во второй – 90-пушечные. Все они были трехпалубными. Пока классификация представляется достаточно обоснованной. Но, дойдя до третьего класса, мы обнаруживаем, что в него входят 80-пушечные корабли, которые тоже являются трехпалубными, в то время как подавляющее большинство остальных – 70-пушечные двухпалубные корабли. Четвертый класс также состоял из двухпалубных судов – слабых боевых единиц с 60 и 50 пушками. Это был самый крупный класс. Все четыре класса считались линейными. Далее шел пятый класс, куда входили корабли, которые хоть и использовались как крейсера, но не имели общего названия. Они лишь немногим отличались от линейных кораблей и являлись небольшими двухпалубниками с 44–40 пушками. Их можно рассматривать как предшественников «переходного класса», в последующие эпохи представленного 50-пушечными кораблями, а в наше время – бронепалубными крейсерами. Единственный настоящий крейсер попал в шестой класс, в который входили маленькие и слабо вооруженные 20-пушечные корабли, а между ними и 40-пушечными кораблями не было ничего общего. После них, опять-таки без выраженной дифференциации, следовали не вошедшие ни в один из классов шлюпы, представлявшие флотилию.

При такой системе разбивки на классы нет логического разграничения между большими и маленькими линейными кораблями, между линейными кораблями и крейсерами, а также между крейсерами и флотилией. Единственный выраженный разрыв – в постепенном понижении между 40-пушечными двухпалубниками и 20-пушечными крейсерами. Поскольку на последних использовались гребцы для дополнительной движущей силы, мы вынуждены сделать вывод, что единственной основой для классификации является классификация, принятая Генрихом VIII, которая, хотя и была надежной, давно утратила связь с реалиями войны на море.