— Это уже вторично, — снисходительно заметил следователь.

— Нет, дорогой, благодарить надо при жизни… Знаете, как один поэт писал, еще в шестидесятых? Ну, там похоронили хорошего человека. Про него стихи. И такие строчки в конце: «А теперь, непрошено, на могилу брошено столько роз и лилий! Столько слез пролили! Отчего ж немыслимо дать цветы при жизни нам? Часть бы этих лилий. Мы б еще пожили…»

— Да… — только и сказал Липняковский.

— Вот именно, — подтвердил Турецкий. — Ну что ж, дело теперь, надо полагать, за главным фигурантом?.. Антон, я, наверное, сейчас сам позвоню Косте. Пробить для нас Переверзина — это придется им долго втолковывать, что дважды два — четыре. Не возражаешь? Или хочешь сам рискнуть?

— Ну уж нет! — шутливо «сдался» Плетнев, подняв руки. — Дипломатия — это не по моей части. Один мой знакомый скорняк, который шил из собачьих шкур хорошие шапки, а уверял, что из лисы, из волка, даже из росомахи, когда-то, помню, говорил: «Нам ваши соображенья ни к чаму, нам бы собачков давить». Так что уволь.

— Тогда, коллеги, начинайте без меня. Антон, ты доложишь товарищам о наших соображениях? Поторопите также и с неопознанными абонентами.

— Так, собственно, переговоры у нас имеются в распечатке, но, к сожалению, сами абоненты не идентифицированы. Я предполагаю, что телефон исполнителя вообще не удастся обнаружить, — сказал Липняковский. — Я прочитал вчера распечатку. После подобных разговоров безопаснее всего для себя — это немедленно уничтожить телефонный аппарат. По опыту знаю.

— Не смею возражать, но искать будем, все равно я с вас не слезу, — твердо сказал Турецкий. — А у тебя что, Антон?

— Есть предложение насчет того, чтобы пригласить высококлассного программиста. Как посмотрите?

— Толковый? — спросил Александр Борисович, поглядывая на Плетнева поверх очков.

— Толковая, — поправил Антон. — Ведущая разработчица в компании «Яндекс».

— Поддерживаю, — Турецкий поднял руку, как школьник. — Пусть приступает немедленно. Если может, — он со скрытым ехидством взглянул на Плетнева, заслонив ладонью от Липняковского свою наглую ухмылку. Чтоб местный следователь ничего не понял и не заподозрил.

«Вот же зараза какая! — мелькнуло у Антона. — Ну ничего ведь не скроешь от него…»

Он разговаривал с Костей без свидетелей, так он себе, в известной степени, «развязывал руки». Выслушав Турецкого, Меркулов долго молчал. Александр уж подумал было, что зам генерального прокурора попросту прикорнул там, в Москве, за своим столом. А что, погода хорошая, мягкая. Костя сам же и сказал, что за окнами — благодать. Поинтересовался, как в Новороссийске? Узнав, что дышать нечем, посочувствовал и снова замолчал. Турецкий решил уже бросить трубку, когда голос Меркулова всплыл из небытия:

— Ты, надеюсь, понимаешь, что мне предлагаешь?

— А что, были прецеденты?

— Не а-ах…стри! — с непонятным зевком Костя, похоже, укорил Саню в остроумии. Жует он там, что ли?

Турецкий так прямо и спросил: может, перезвонить позже? Подождать, пока Госсоветник юстиции первого класса пообедает и придет в соответствующее расположение духа? А чтоб не терять напрасно времени, Александр сообщил, что тоже не прочь перекусить, мол, завтрак был легким. Слишком.

— Это почему же? — с ходу ухватился за новую, видать, более удобную и приемлемую для Генеральной прокуратуры тему Константин Дмитриевич.

Ох, как велик оказался соблазн! И Александр Борисович решил не сдерживать своих талантов, благо он все равно ничем не рисковал, разве что отстранением от ведения следствия, что как раз было бы на руку.

— Понимаешь ли, Костя, я нынче ночь провел в гостях у одной прелестной дамы.

— Да брось ты!

Турецкий словно воочию увидел, как напряглось и нахмурилось благородное лицо Меркулова, негодование на котором уже закипало и требовало выхода. «Вот сейчас и дадим», — злорадно подумал Александр.

— Но малость подзадержался, ибо не успел закончить именно то, что ты сейчас посоветовал мне. Ну, в смысле, бросать… А тут муж явился, припозднившийся до рассвета. Словом, классическая ситуация из пошлого, вагонного анекдота… Ты, надеюсь, слушаешь?

В ответ прилетело нечто не членораздельное: не то «ам!», не то «гав!».

— Ага, слышишь. Ну и что бы ты предложил мне — на моем месте? Не догадываешься, Костя. Или забыл. А я, знаешь, как поступил? Памятуя об анекдоте, я ушел налегке. В одном этом… Ну, знаешь, как заметил один поэт, «я проклинаю Баковский завод убийственных резиновых изделий!». Вот-вот. Отсюда и неутоленный утренний аппетит. Так я схожу перекушу, пока ты мечтаешь?

— Пошляк! — рявкнул Меркулов, словно с цепи сорвался.

— Константин Дмитриевич, я не могу разговаривать с вами в таком тоне, — мягко возразил Турецкий, услыхав, как в Костином кабинете что-то металлическое упало на пол. Это он, скорее всего, смахнул в запальчивости со стола никому не нужное пресс-папье от несуществующего чернильного прибора. И зачем держит, непонятно, может, для солидности? Или от «ходоков» защищается? Нет, деловые бумаги прижимать. — Тогда давайте так, — решительно уже сказал Турецкий. — Вы будете размышлять, а мы всей оперативно-следственной бригадой отправляемся купаться на море. Раньше полудня не ожидайте. Все, приятного аппетита. — И прервал разговор.

Положил трубку на стол, а подбородок — на сжатые кулаки и уставился на нее, как хитрый лис на глупого зайчишку. «Зайчишка» старательно маскировался под маленький серый камешек, а лис выжидал: вот сейчас дернешься, тут я тебя и… «ам» или «гав», — один черт…

«Мобильник» заиграл первые восемь тактов увертюры Вольфганга Амадея Моцарта из оперы «Свадьба Фигаро». Закончил. И когда захотел сыграть по новой, Александр Борисович прекратил свою «меломанию».

— Я вас внимательно слушаю, Константин Дмитриевич. Вы уже… решили?

Александр вовремя прервал свою же паузу, избежал грозы. Меркулов что-то невнятно буркнул и, наконец, заговорил:

— Я боюсь, Саня, что ваших аргументов может оказаться недостаточно для принятия столь кардинального решения. Это понимаешь?

— Понимаю, хотя я бы убрал из твоей фразы слово «столь», кардинальное — оно уже само по себе кардинальное, в усилении не нуждается. Но это тоже к слову. А если мы вам представим еще и аудиозапись вкупе с видео, где идет прямой и откровенный бандитский разговор, после экспертизы которого тебе любой Володькин эксперт укажет на идентичность голосов и там, и сям, тогда как?

— Это было бы неплохо, но…

— Опять мало?

— Личность не та, Саня. Не ваш уровень.

— Хорошо сказано!

— Ты неправильно понял.

— Ошибаешься, я все правильно понял. Там сейчас Плетнев с Липняковским расширенное совещание проводят, так вот я пойду и скажу им: «Вы, ребятки, хорошо поработали, но теперь отдыхайте, будем ждать, когда рак на горе свистнет. В смысле, генеральный прокурор». Как полагаешь, повеселятся?