И поэтому эгоистично беру по-максимуму.

Татка стонет, выгибается подо мной, слезы собираются в уголках глаз, и это меня, извращенца, отчего-то еще больше возбуждает. Я шепчу ей какие-то утешающие глупости, которые сам и не вспомню потом. И она не вспомнит. И не останавливаюсь. Ни на секунду.

И через какое-то время она неожиданно расслабляется, словно понимает, что так будет легче, менее болезненно.

Обхватывает меня ножками, смотрит, уже не испуганно, а напряженно и жадно в мое, склонённое к ней лицо, проводит пальчиками по плечам, напряженным рукам. Я перехватываю ее ладошки, переплетаю наши пальцы, наклоняюсь еще ниже, облизываю шею, кожу под ушком, жадно касаюсь губ. Насыщаюсь нашей близостью по полной. И она тоже. Потому что отвечает, потому что пытается двигаться навстречу, потому что трогает, словно нравится ей. Словно тактильностью хочет компенсировать боль.

И, когда я, уже не в силах сдерживать себя, окончательно схожу с ума, забрасываю ее ножки на плечи и начинаю двигаться, жестко и неумолимо, она только послушно позволяет делать с собой все, что мне нужно в тот момент. И смотрит, смотрит, смотрит… Ни на секунду взгляд не отрывает.

Я успеваю выйти, все же полностью мозги не атрофируются.

Потом размазываю сперму по ее животику. Мне нравится, как это смотрится.

Вижу, как она, устало опустив ножки, проводит ладошкой по коже, смотрит на вязкую сперму, а потом…

Потом облизывает палец! Розовым кошачьим язычком! С таким невинно-порочным интересом, что у меня крышу рвет!

Заводит, да так, что прямо сейчас был бы у нее второй раз, причем, не менее травматичный, чем первый!

Но я перевожу взгляд на ее промежность, в крови, и немного прихожу в себя. Опускаю пальцы на распухший бугорок клитора. Ритмично нажимаю, ни на что особенно не рассчитывая, но Татка удивляет опять. Она крупно дрожит, пытается перехватить мою ладонь, шепчет бессвязно:

— Нет… Нет… Ну что ты…

А я перехватываю ее ладошки, укладываю их над головой, прижимаю к кровати. Немного наваливаюсь, смотрю в глаза. И продолжаю.

И настолько это круто — наблюдать за ней, за ее непониманием, испугом в глазах, опять заволакиваемых желанием, за ее губками искусанными, которые она прихватывает зубами, в попытках сдержаться. Ей так стыдно, красные щеки, умоляющий взгляд.

И это даже смешно, учитывая, что я с ней только что сделал.

А потом она кончает. Прихлопнув мою ладонь у себя между ног бедрами, выгнув спину и закатив глаза.

Охренительное зрелище. Нереальное.

У меня опять болит член, рвется в нее, но я его уже нахожу силы усмирить.

Пока что. Хотя бы на время.

А то как-то многовато эмоций для первого раза.

Татка лежит, пытаясь отдышаться, не смотрит на меня.

Я ложусь рядом, обнимаю ее, такую маленькую, такую тонкую, одно мое запястье толще ее лодыжки.

Зверюга. Поймал маленькую птичку.

И хрен теперь отпущу.

Просыпаюсь от тихого сопения в ухо и ощущения мягкой тонкой талии под рукой. По привычке подтаскиваю поближе. Утренний секс — это отдельное удовольствие, чего уж говорить.

Сонное бормотание, пальчики скользят по груди, путаются в волосах, знакомый аромат, сладко-свежий, родной. Сильнее к себе и губами по шее. Каааайф…

А потом приходит осознание происходящего.

Черт… Татка. Моя Татка.

Открываю глаза. Смотрю на такое близкое, слегка утомленное лицо, тушь под глазами размазана, губы красные… Хочу невозможно как! Но нельзя. Нельзя, Серый!

Ты и так себя по-звериному повел, трахнул ее, практически не сдерживаясь. Практически. И ладно хоть один раз! Не совсем, значит, мозг отключился!

И теперь надо сдерживаться.

Хотя от одного только воспоминания, помноженного на правильное ощущение ее тела в своих руках, ведет дико. И хочется плюнуть на все, разложить ее на спине, пока сонная, пока расслабленная такая, мягкая-мягкая, и войти. Напряженным и болезненно стоящим уже членом. Во всю длину. До упора. Выдохнуть, ловя кайф от ее тесноты и упругости. Выйти. А потом еще разок. Так же. И еще. И смотреть в ее лицо, как она постепенно просыпается, как неосознанно начинает выгибаться, подаваться ко мне, пальчиками собирать измочаленную простынь, губки прикусывать. Поймать ее первый, еще мутный ото сна взгляд, и тут же сделать так, что ее повело от равномерных, глубоких, долгих толчков. Чтоб смотрела на меня, глаз не сводила. И чтоб кончила. Так же. Смотря на меня. Впервые от моего члена, а не от пальцев или губ.

Бл***… Резкая ноющая боль внизу. Нафантазировал, мудак! Сейчас член разорвет нахер, и нечем будет свою красотку-сестренку до оргазма доводить!

Я пытаюсь успокоиться, дышать равномерно, и тихонько молюсь про себя, чтоб она не проснулась пока что. Если она на меня сейчас именно своими сонными глазками глянет… То, пожалуй, не смогу я оставаться хорошим и правильным Серегой. И трахну мою сестренку второй раз за сутки уже совсем не нежно. А ей, как бы, нельзя. У нее там — рана. Зажить должна. Для нас обоих будет лучше, если заживет как можно скорее.

Для меня, особенно.

Ну вот такой я эгоистичный мудак.

Всегда таким был. О своем переживал, заботился. И никому не отдавал. Что моё — то моё.

О чем говорить, если даже сестру, родственницу, практически, никому не отдал, себе оставил?

Самому смешно.

Но ладно. Посамобичевались — и будет.

Надо аккуратненько вставать.

Душ, тренажеры, завтрак. Работа.

Которую никто не отменял, несмотря на качественные и положительные изменения в моей личной жизни.

Спортзал для жильцов у нас в цокольном этаже дома, неплохо оборудованный, даже бассейн есть.

Я занимаюсь, плаваю, короче, прихожу в себя. В моем возрасте ежедневные тренировки — это суровая необходимость. Если, конечно, не хочу зарасти жирком, как некоторые мои приятели по боям.

Есть у нас, спортсменов, такая херовая особенность — как только тело, привыкшее к нагрузкам и постоянным тренировкам, перестает это делать, сразу же происходит резкая деградация. Парочка моих знакомых, неплохих бойцов в прошлом, кстати, после выхода из профессионального спорта и завершения спортивной карьеры, занялись кто чем, в основном, каким-то бизнесом. Женились, обзавелись семьями и плотно забили даже на разминки.

Не особо радуют они при встрече, честно скажу. Пивные брюшки и расплывшиеся фигуры не красят. В тридцать с лихуем так нельзя. Конечно, в драке они еще огого, и вломить, особенно непрофессионалу, могут не херово, но вот против меня не встанут. И на минуту даже. Чего уж о раундах говорить.