Купа зелёных земных деревьев осталась позади, открылся вид на стрельбища и плац. Стрельбища пустовали. По плацу под ритмичную непристойную речовку бегали трусцой полуголые бойцы. Капли дождя стекали по мускулистым спинам. «Без смены направления! – орал сержант. – Без смены темпа спиной вперёд марш! Команду выполнили непринуждённо и будто лениво, без рвения, но сержант явно остался доволен и что-то одобрительно пробурчал. Николас смутно удивился: разве в армии не добиваются чёткости, слаженности, бравого вида?..

– Это не бег, – сказал Эрвин, точно прочитав его мысли. – Бойцы отрабатывают элемент ки-системы. Николас, вы прибыли с проверкой. Возможно, вам в самом деле будет интересно посмотреть на нашу жизнь.

Реннард взглянул на него с улыбкой.

Улыбка вышла натянутой, потому что он чувствовал странную неловкость. Кажется, всё шло хорошо, Эрвин приглашал его в гости. Что может быть естественней взаимной симпатии? «Это нервы, – подумал Николас. – Остаточное нервное напряжение, которое всплывает в неподходящие моменты. Нужно обратиться к врачу. В менее спокойной ситуации такое может очень навредить делу. Хорошо, что хотя бы сейчас я в безопасности. Могу зафиксировать проблему и отложить решение».

Фрайманн ждал. Лицо его оставалось невыразительным, но во взгляде и во всей позе нарастало напряжение.

– После всех дел, конечно, – наконец неловко, отрывисто добавил он.

Николас осознал, что непозволительно затянул с ответом, и в стеснении стёр дождевую воду со лба.

– Конечно, Эрвин. Спасибо, – сказал он. – Для меня это честь.

Эрвин не повёл его в штаб. За стрельбищем комбат свернул на какой-то тихий проулок, весь утопавший в зелени, где и сообщил Николасу, что в его рабочем кабинете стоит чья-то наблюдательная плюс-камера. Фрайманн не знал чья. Это могла быть одна из обязательных камер товарища Лауфера или одна из необязательных – товарища Шукалевича, но кабинет свой Эрвин в любом случае не жаловал.

– Я живу в третьем корпусе, – сказал он. – То есть я там сплю. Камер там нет. Если вы не возражаете, Николас…

– Ничуть, – ответил тот.

Он не очень понимал, почему бы он мог возражать. Кажется, они с Эрвином сегодня то и дело заставляли друг друга чувствовать неловкость.

Впрочем, на то она и внеплановая проверка с выговором.

Они поднялись на крыльцо, и Эрвин открыл тяжёлую деревянную дверь.

В коридорах третьего корпуса было пусто и чисто – настолько чисто, что даже запах пота и ношеной одежды, обычный для казарм, почти не ощущался. На тумбочках по углам цвели земные цветы, подоконники блистали белизной и даже стулья, выстроенные рядами у стен, казались только-только отлакированными.

Из-за угла доносились голоса, искажённые и умноженные эхом большого пространства. Командами звучали слова на незнакомом языке, и Николас вспомнил про ки-систему: должно быть, там располагался крытый спортзал и кто-то проводил тренировку.

– Лейтенант Дерри обучает новобранцев, – сказал Фрайманн. – Основные элементы. Правильное дыхание. Как раз перешли к третьей фазе.

Николас о базовых элементах ки-системы имел представление довольно смутное, но понимающе кивнул. Они с Эрвином повернули за угол, и он увидел слева от себя распахнутые двери спортзала и услышал напряжённый гул кондиционеров. Фрайманн остановился – чуть в стороне, в тени, но так, чтобы видеть происходящее в зале. Реннард пристроился рядом.

В зале стояли шестеро рядовых в полевой форме, но босые. Бледный носатый лейтенант вколачивал в бритые головы основы ки.

– Тебя нет, – убедительно говорил он, остановившись перед светловолосым высоким парнем. – Нет тебя здесь. Стой так, чтоб я сквозь тебя стену видел! Третья фаза, раз, два!..

Тут он заметил комбата и на секунду замолк. Но по-видимому, такие проверки были обычным делом. Лейтенант сделал вид, что в упор не видит начальства, развернулся и прошёл к дальней стене зала.

– Рядовой Кун, – взрыкнул он, стоя к новобранцам спиной, – для чего нужна третья фаза дыхания в ки-системе?

Рядовой набрал воздуха в грудь:

– Для повышения безопасности личного состава при операциях!

– Чушь собачью несёшь, – сказал лейтенант и посмотрел через плечо.

Рядовые подобрались.

– Для того чтобы нервы гражданские беречь, она нужна, – сказал Дерри. – Поднимаешься ты на седьмой, скажем, этаж зачищать, скажем, притон. А ниже и выше спят порядочные люди. Чтобы они не обосрались в своих тёплых постельках, ты входишь в третью фазу. И тебя нет. Не видно, не слышно. Пришли бойцы Отдельного батальона, прибрались, стало чисто. Никто ничего не заметил. Понял?

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Молодец. Третья фаза, раз, два!..

Николас посмотрел на Эрвина. Лицо Чёрного Кулака стало невыразительным. Несколько мгновений спустя Фрайманн подался вперёд, поймал взгляд подчинённого и безмолвно поманил его к себе. «Держать фазу!» – рявкнул тот бойцам и пошёл к комбату. Фрайманн отвёл его в сторону, так, чтобы не было видно из зала.

– Товарищ лейтенант, – очень тихо спросил он, – что у вас с левой ногой?

– Всё в порядке, товарищ комбат.

– Подойдите ко мне после занятий.

– Так точно, товарищ комбат.

Дерри вернулся на место. Николасу показалось, что он занервничал.

– Что смешного? – мрачно спросил он светловолосого.

И вдруг выполнил роскошный, точно в кино, кан-линг в высокой позиции с разворота. Николас так и ахнул. Бедный новобранец тоже ахнул и как стоял, так и сел на пол. Пальцы босой ноги лейтенанта остановились в пяди от его лба, но прямой энергетический удар при правильном кан-линге мог вышибить из человека дух.

– Когда так сможешь, – резюмировал лейтенант, – тогда и будешь улыбаться.

Глядя на всё это, Эрвин только укоризненно покачал головой.

– Идёмте, – сказал он Николасу, и тот послушно зашагал следом. Через несколько десятков шагов Фрайманн с сожалением пояснил:

– У лейтенанта «гуляет» нога. Из такой стойки рискованно делать кан-линг. Можно растянуть связки. Лейтенант мне доказывает, что это его личная особенность. Совершенно безопасная.

Николас промолчал.

Ему было неловко слушать об этих внутренних, частных делах, и он не понимал, зачем Эрвин о них рассказывает. Но он отметил, что Фрайманн говорит о подчинённых как отец о детях, с неизбывной теплотой: хулиганит, плохо учится, сорванец… Реннард снова вспомнил Шукалевича: кое в чём Стерлядь не врал. «Чёрный Кулак живёт их жизнями», – сказал он.

Каково же ему, наверное, было бросать их под огонь правительственных войск во время Гражданской… Но в частях, которыми командовал товарищ Фрайманн, ни один боец не погиб бессмысленно и случайно. Должно быть, сознание этого поддерживало командира.