– Спрашивай.

– Преодолеем ли мы свой страх?

– Я не знаю, – Вол’джин угрюмо сжал губы. – Если найду ответ, ты его получишь.

Той ночью, когда Вол’джин лег, и сон унес мир бодрствования прочь, лоа доказали, что не оставили его окончательно. Он обнаружил, что стал одной из тысяч летучих мышей, юркающих в ночи. Он не был с Хир’иком, но мышью явно стал по благоволению лоа. И он полетел с остальными, читая эхо их криков, пронзающих тьму в бесцветном мире, нарисованном звуком.

Вол’джина не удивило, что он вошел в контакт с лоа, потому что бытие темного охотника уже давно стало важной частью его личности. Эту бездну, хоть он и не мог в нее заглянуть, по силам было преодолеть только темному охотнику. Все, что он узнал, что перенес – наверняка это и сохранило ему жизнь для того, чтобы сбежать из пещеры.

«И летучие мыши в этой пещере – они видели бездну, забытое мной время».

Вол’джин надеялся, что, возможно, это видение, пусть и представленное в звуковом зрении мыши, покажет ему бездну. Он надеялся, что цепь еще можно связать воедино, хоть в глубине души и понимал, что это будет не просто.

Но вместо этого Хир’ик в мудрости своей перенес Вол’джина в другое место и другое время. Резкие грани каменных зданий подсказали, что это новые постройки, а не руины. Он предположил, что попал во времена, когда зандалары породили множество племен троллей, и тролли были на пике своей силы. Мыши кружили, а затем угнездились на башнях, окружающих центральный двор, где легионы троллей взяли в кольцо бурную толпу пленных из инсектоидов-акиров.

Амани, лесные тролли, только что прошедшие войны с акирами. Вол’джин хорошо знал историю, но подозревал, что Хир’ик желает напомнить не только о славных временах империи Амани.

И был прав. Тролли копьями загоняли акиров на каменные ступени, где ждали жрецы. Послушники заваливали акиров на алтари, скользкие от крови, брюхом кверху. Затем главный жрец воздевал нож. Клинок и рукоять были изукрашены символами – по одному на каждого лоа. Звуковое зрение позволило найти на навершии лик Хир’ика – за миг до того, как клинок обрушился и вскрыл жертву.

Затем там же, над алтарем, проявился сам Хир’ик. Дух акира вырос эфирным паром из трупа, и бог-летучая мышь вдохнул его. Изящным движением мягких крыльев он поднял себе еще эфира, ярко сияя, проступая все четче.

Вовсе не звуковое мышиное зрение передало это Вол’джину. Все это он видел собственным внутренним зрением – тем, которое оттачивал, будучи темным охотником, и которому привык доверять. Хир’ик показал ему верный способ поклонения. Показал, какой истинной славы и почести заслуживают лоа.

В голове Вол’джина прозвучал голос – высокий и писклявый:

Ты много трудился, чтобы сохранить Черное Копье. Чтобы тролли выжили и поклонялись нам. Этот труд отдалял тебя от нас. Твое тело исцеляется, но не душа. И она не исцелится, если ты не вернешься к истинным обычаям. Отринь свою историю – и пропасть лишь вырастет.

Но уменьшится ли пропасть, если вернуться, Хир’ик? – Вол’джин выпрямился, обращаясь к темноте. Он ждал. Он прислушивался.

Ответа не пришло, и тролль видел в этом скверный знак.

Кхал’ак не собиралась прятаться, скорчившись, под плащом из тигриной шкуры, хотя и была благодарна за его тепло. Шторм давно уже яростно вопил и колотил по деревянным бастионам, окружавшим порт на острове Грома, резкий ветер и зябкие порывы все еще полосовали кожу Кхал’ак там, где не защищала одежда. Она понадеялась, что съела достаточно плоти ледяных троллей, чтобы впитать их терпимость к холоду, но это оказалось не так.

«Не суть. Я все равно предпочитаю плоть племени Песчаной Бури».

Пустынное окружение делало их лишь вкуснее. Правда, не было с того пользы здесь, на севере Пандарии, но время еще придет.

«Когда мы отвоюем Калимдор».

Этот время придет. Она знала. Знали все зандалары. Все племена троллей отделились от их благородного рода, падая тем ниже, чем дальше отстранялись от родового древа. Чистой физиологии хватило бы, чтобы доказать это: она была выше любого тролля из нечистокровных зандаларов, каких встречала. Их поклонение лоа было всего лишь детскими играми в сравнении с ее преданностью духам. И, хотя некоторые тролли вспоминали старое и почитали те обычаи – редким примером среди них были темные охотники, – они не хранили традиции так, как зандалары.

Порою в путешествиях по свету на службе у Вилнак’дора ей казалось, что она находила некий намек на память, будто бы искорку древних обычаев среди падших. Кхал’ак искала пережитки из старых времен, но тщетно. Многие из них претендовали на то, что стали преемниками зандаларов – будто ее и ее племени уже не существовало. Слишком часто – скорее даже, всегда, – эти самопомазанные спасители народа троллей были лишь жалкими производными выродившегося общества.

Они так часто проигрывали, что ее это уже больше не удивляло.

Вилнак’дор вознесся среди зандаларов, единственный из длинной череды троллей, знакомых со знаниями и традициями, что преданно холили и практиковали многими тысячелетиями. Он не позволял себе отвлекаться, как это допускали другие. Он не считал империи Амани и Гурубаши тем, что следует возродить и возвысить. Он смирился с тем, что их поражения говорили о врожденной нестабильности. Возрождать их – заигрывать с неудачей, и потому Вилнак’дор обратился глубже в историю, чтобы восстановить альянс, который принесет плоды.

К Кхал’ак подошел капитан могу – с уважением, несмотря на то, что она стояла на стенах его города. На полторы головы выше нее, с эбеновой кожей, крепко сложенный, он отличался чем-то львиным во внешности, что удивительно подходило самой сущности Пандарии. Его брови, борода и волосы были настолько же белыми, насколько черной была кожа. Когда Кхал’ак впервые увидела статуи могу, ей показалось, что они чересчур стилизованы. Но встреча с ними во плоти развеяла эту мысль, а наблюдение за ними в действии показало, что любая мягкая округлость во внешности лишь скрывала резкость целеустремленности и отваги.

– Мы закончили со всеми основными приготовлениями, госпожа. Когда начнется отлив, мы отчалим на юг.

Кхал’ак опустила взгляд на черную флотилию, что покачивалась на темных волнах. Войска, включая ее собственный элитный легион, погрузились на борт в стройном порядке. Ударные силы, не считая разведчиков могу, в первую очередь состояли из зандаларов. Ни других троллей похуже, ни рас похуже – хоть она и рассматривала идею гоблинской артиллерии или парочки их боевых машин.

В гавани осталось лишь два корабля: ее флагман, который отбудет последним, но возглавит флот, и судно поменьше. Оно уже должно было причалить к волнорезу.

– В чем причина задержки?