— К сожалению, да, — Лунёв разложил свой лист на бумаге, — что это, бухгалтерия?

— Не похоже, — Волков провёл пальцем по первой строчке, — нет ни одной буквы. Я бы сказал, что это шифр. Взгляните, почти все цифры собраны в группы по трое, за редким исключением. Вспомним перевёрнутую книжную полку и пожалуйста. Этот шифр базируется на определённой книге-ключе. Первая цифра в группе — номер страницы, вторая — строчка, ну а третья — слово. К сожалению, убийцу интересовали не столько бумаги, сколько ключ от шифра. Мы, конечно, опробуем все имеющиеся книги для расшифровки, но, скорее всего, содержимое данных бумаг останется для нас тайной.

— Какая разница? Информатор мёртв. Банда, так сказать, обескровлена, — доктор отошёл от стола.

— С одной стороны, так. Но это лишь на время. Найдётся ещё кто-нибудь, кого им удастся подкупить или запугать. И, пока у нас не будет ключа от этого кода, противостоять им не получится.

— Ладно, Волков. Позвольте теперь осмотреть ваши раны. Вижу, вам с комендантом досталось… так, больше всего меня беспокоит ваша рука. Можете поднять её вот так? А согнуть? Тут чувствуете? Хорошо, похоже кость и сустав не задеты. Пуля прошла навылет. Да уж… у вас жар, Волков. Купание в болоте не прошло для вас бесследно. Настаиваю на госпитализации.

— Нет. Вы можете меня зашить или перевязать. Но лежать в койке я не намерен.

— Хорошо. Когда я закончу, поезжайте домой и постарайтесь поспать. Рекомендую также горячее питьё и хоть какой-то покой. И вот… я выпишу вам рецепт. Настоятельно прошу, зайдите в городскую аптеку. Она, конечно, бедна, но вот эти капли и эта микстура должны там быть.

Выполнить просьбу Спицына полностью не удалось. Волков так и не смог заснуть. Его опять била дрожь, обработанная хирургом рана горела. Сухой язык скрёб нёбо. Ненадолго комиссар всё же впадал в беспокойный, скоротечный сон. В жутких кошмарах он бежал по бесконечному белому лесу, постоянно чуя затылком чье-то шумное дыхание и лязганье зубов. Внезапно земля под его ногами исчезала, и он проваливался в жидкую черноту. Она пожирала его медленно: сначала ступни, потом голени, колени, бёдра… отвратительно чавкая и облизываясь. И опять эти глаза… жёлтые, узкие, смеющиеся. Они толпились у краёв черноты, плясали на фоне белого ада. Волков кричал и, наконец, вскакивал в холодном поту, ощупывая дрожащими руками свои ноги. Не выдержав, Валерий встал с кровати и подошёл к столу. Вытащив из своего саквояжа стопку шифровок, он снова разложил их на столе. Он уже опробовал все книги, изъятые из квартиры телеграфиста, и всякий раз выходила полная белиберда. И теперь он вновь сидел за стопкой книг, перебирая строчки цифр в разном порядке.

— Быть может первая цифра это не страница, а наоборот слово? Нет, не выходит. А, может, все цифры — это страница, на которой есть помеченное слово? Нет, во всех книгах нет столько страниц.

Волков дёрнулся от стука в окно. В черноте оконной рамы промелькнула бледная женская ладонь, мгновенно растаявшая во мраке ночи. На смену ей во временное пристанище комиссара заглянуло лицо. Это была Василиса. Валерий подумал, что ему вновь чудится, однако раздавшийся после стук в дверь развеял эти мысли.

— Что ты здесь делаешь? — Спросил Волков, впустив девушку в дом.

— Я узнала, что тебя ранили. Ты в порядке?

— Откуда ты это знаешь?

— Слухи быстро разносятся по деревням. Местный народец очень жаден до каверзных новостей, — девушка мягко провело рукой по повязке, а затем приложила ладонь к мужской щеке, — больно? Ты весь дрожишь.

— Я в порядке. Знобит только немного.

— Ах, совсем разорвал, — взгляд Василисы упал на рукав шинели, — я зашью. Тут где-то должна быть нитка с иголкой. Снимай.

— Зачем ты пришла? — Волков перехватил девичьи руки, стягивающие с его плеч шинель.

— Помочь тебе, дурачок. Я ведь беспокоюсь.

— Мы чужие друг другу люди.

— Почему же? Не притворяйся, я вижу, что люба тебе. Ну, снимай, снимай, не бойся, — Василиса всё же стянула с Волкова одежду и, устроившись возле печки, принялась ловко зашивать разорванный пулей рукав.

— Люба… ну а я тебе? — Волков присел рядом, отведя с женского лица прядь волос.

— Ты же прекрасно знаешь, что я сама себе не принадлежу. Мне тебя пока что просто жаль… израненный, уставший, запутавшийся. Я вот тебе принесла кое-что, — девушка отдала комиссару небольшой мешочек.

— Что это?

— Травы целебные, сама собирала. Добавь к ним кипятка и пей понемногу. Болезнь твою как рукой снимет, сбросит камень с души.

— Спасибо тебе, Василиса.

— Не за что, — девушка улыбнулась, — готово. На-ка, примерь.

Волков надел починенную шинель.

— Ну как я? — не зная, как себя подать, Волков встал по стойке смирно.

В ответ девушка отчего-то заплакала.

— Эй, ну чего ты? — Испугавшись Волков прильнул к её коленям.

— Я… я увидела твою душу. Ты изорвал ее на лоскуты штыком, залил человеческой кровью, извалял в пыли далёких земель… земель чужих языков. И теперь продолжаешь терзать себя, мучить. Грехи… грехи, грехи, грехи висят на тебе, тянут в адское пекло. Прошу, спаси себя… дай себя спасти. Помолись, попроси у Бога прощения. Он милостив, он простит, всегда прощает… Ведь ты хороший человек. Оторвись хоть на секунду от своего материализму. Я никому не скажу, честно. Просто спаси себя…

— Молчи, молчи, глупая, — Волков обхватил её голову и шептал, — успокойся. Плевать мне на Бога, на душу. Нету их, понимаешь, нету и всё. Не от кого меня спасать. А раны, это ничего. Бывает. Навоевался я уже, слышишь? Вот-вот белых выбьем, и всё наладится. Я мирную работу найду. Всё хорошо будет, вот увидишь. Не плачь, не плачь. Ну что, как дитя малое?

— Можно я с тобой побуду немного?

— Можно. Оставайся.

Глава 2

Проснувшись утром, Волков обнаружил, что девушки и след простыл. Ему было всё так же плохо. Голова трещала, нос был забит, глаза слезились, а глотку то и дело раздирал сухой кашель. Закипятив воду, Волков кинул в неё щепотку сушёных трав из мешочка Василисы. Вкус получившегося отвара хоть и был мерзок, но комиссару стало лучше. Голова почти прошла, усталость сменилась легкостью, и даже поганое настроение немного улучшилось. К несчастью для комиссара, на этом «хорошее» в тот день для него кончилось. Повторный допрос всех коллег Митрофанова ничего не дал, и даже срочно вызванный бывший его сменщик не смог сказать ничего полезного. Разосланные по округу фото и приметы пропавшей жены и дочки не дали моментального результата. Весь день Волков провёл в разъездах по