полдень. Элли застыла как вкопанная. Из ее рта в небо поднимались белые облачка пара.

Застыл и ее парень — словно олень, внезапно осознавший, что попал охотнику на мушку.

Посмотрел на Элли.

Их разделяло всего несколько метров.

Кругом — ни живой души. Обычно на улице кто-нибудь из студентов да есть, а тут все либо учатся, либо попрятались от холода.

Они могли спокойно переговариваться, даже не приближаясь друг к другу.

— Что ты тут делаешь? — спросила Элли. — Что-то хотел выяснить? Мне казалось, Лорин все рассказала.

— Элли… я…

Он оглянулся на дверь подъезда, из которого только что вышел, и пробормотал:

— Прости… Когда ты сказала… Я думал, что смогу помочь. Я не знал, о ком шла речь, и…

Он замолчал. Впрочем, по его липу и так все было понятно.

Какое-то движение наверху. Элли подняла взгляд.

Лорин. Открыла окно и выглядывает из него.

Смятение на ее лице.

Парень Элли продолжал стоять на месте и молчать.

— Погоди… — нахмурилась Элли. — Ты его знаешь?

Он начал было качать головой, а потом просто опустил глаза и, уставившись в землю, вьщохнул:

— Все очень сложно.

Глаза Элли застило от слез. Сложив два и два, она получила пять.

Она уронила коробку с пончиками и поднос с кофе в снег. Коробка подпрыгнула и открылась, пончики покатились по земле. Сахарная пудра на них напоминала иней.

Элли кинулась к общежитию.

Ее парень попытался ухватить ее за руку, но она оттолкнула его с такой силой, что он едва не упал.

Он даже не попытался последовать за ней.

Добравшись до комнаты Лорин, Элли принялась колотить в нее кулаками, но первокурсница не открывала.

— Лорин, — выдохнула Элли, чувствуя, как у нее заходится сердце, — ну пожалуйста! Впусти меня!

Из-за двери раздался тихий, слабый голос девушки:

— Ты велела меня рассказать, что случилось. Сказала, что он поможет.

Элли опустилась на колени в коридоре и прижалась лбом к закрытой двери.

Пообещала себе заставить своего парня объясниться.

С усилием встав, она заставила себя спуститься по лестнице на первый этаж.

Когда она открыла дверь подъезда, ее парня уже и след простыл.

Эрин

Тогда

Человеку, который ни разу не бывал в Ирландии, заведение «У Макналли» действительно может показаться настоящим ирландским баром.

Его владелец, Бад «Макналли» Джонсон, уверяет, что у ближайших его предков и по матери, и по отцу в жилах течёт ирландская кровь, но если верить местной легенде, его пращуры перебрались в Америку чуть ли не на «Мейфлауэре»[12], а потом были среди тех, кто первым решил послать подальше Британскую империю, когда разгорелся диспут из-за высоких налогов на чай. Бад состоит в родственной связи с одним из старейших семейств, проживающих на Лонг-Айленде, из тех семейств, что владеют особняками на здешнем Золотом побережье и распоряжаются такими огромными состояниями, что о них даже неприлично говорить вслух. Будучи обладателем белоснежной улыбки, он производит впечатление человека богатого, с его кожи круглый год не сходит загар, а на его голове копна волос, какую не часто увидишь у людей его возраста (ему почти семьдесят).

При всем при этом, насколько я понимаю, у Бада в былые годы имелись проблемы с алкоголем, в результате чего он промотал часть наследства и приобрел энциклопедические сведения о барах.

Вполне логично, что он решил открыть именно бар.

Мы с Дэнни обожали время скидок в баре «У Макналли», куда любили завалиться в пятницу вечером.

Я и подумать не могла, что я встречаюсь там с мужем сразу после его сеансов с психиатром.

Когда я прихожу в бар после беседы с доктором Лесли Кляйн, подавляющее большинство посетителей свдит снаружи, на террасе, наслаждаясь синим, постепенно темнеющим небом и роскошным закатом.

Внутри практически никого нет, за исключением мужчины на дальнем конце стойки, который слишком хорошо одет для подобного заведения. Впрочем, возможно, это кто-то из приятелей Бада.

Я забираюсь на барный стул, ставлю ноги в кроссовках на подпорку и пытаюсь сообразить, какой коктейль выбрать. Вот бы такой, чтобы напрочь забыть о событиях последних нескольких дней. Из динамиков доносится голос Хозиера, поющего «Take Me to Church». Таня сегодня по моей просьбе согласилась составить компанию Глории. Уговорила ее сходить в парикмахерскую. Глория поначалу упрямилась — так бы поступила на ее месте и я, но потом сдалась. Сейчас они, скорее всего, все еще ходят по магазинам — выбирают галстук, в котором будут хоронить Дэнни. Я знаю, какой костюм ему нравился, — серый, в котором он был на свадьбе, но галстук, который Дэнни надел в тот день, потом потерялся, а какой выбрать на замену — я решить не могу. Голова отказывается думать над такими мелочами. Я вообще о похоронах думать не могу.

Бад ставит передо мной пинту красного эля «Смитвик».

— Мои соболезнования, — произносит он.

— Бад, «Смитвик» пьют только старые деды.

Старше моего отца.

— Зря ты так, солнышко, — осуждающе качает головой Бад, но все же быстро приносит бутылочку лагера «Сэм Адамс».

Я сижу, понурив голову, всем своим видом показывая, что не нуждаюсь в общении, что оно сейчас невыносимо, но при этом чувствую, что Бад крутится где-то рядом.

Достаю телефон, вижу миллиард пропущенных звонков, непрочитанных сообщений, переполненный ящик электронной почты, и убираю его обратно в сумочку.

Большая часть людей, которые пытаются связаться со мной — коллеги по работе. Их сообщения читать без надобности, я и так знаю, что там написано.

«Мы искренне соболезнуем. Ни о чем не беспокойся. Если что, обращайся за помощью». В таком море сочувствия можно и потонуть.

Бад удаляется и снова возвращается с тарелкой снеди, которая, с его точки зрения, видимо, должна меня подбодрить. Он хочет угостить меня жареным беконом из индейки, шинкованной капустой и целой горой картофеля фри.

Когда я удаляюсь на нетвердых ногах, он говорит мне вслед, что выпивка и вся еда, которую я, между прочим, не заказывала, — за счет заведения.

Он очень хороший. Я спешу поскорее уйти. Сейчас начнут подтягиваться постоянные клиенты, которых я знаю, они полезут со словами утешения, и тогда уж я точно разревусь.

Домой я возвращаюсь окольным путем. Целый час иду по пляжу, благодаря удачу за то, что, наконец, стемнело и туристы убрались восвояси.

Когда я сюда переехала, мне нравилось постоянное присутствие отдыхающих. Находясь в окружении этого моря лиц, слыша гомон на разных языках и диалектах, я думала, что все еще не утратила связь с цивилизацией.

Дэнни в тот момент жил у самого побережья, в