Чабби с женой явились вместе, в стандартном выходном обмундировании. Миссис Чабби принесла первоклассный банановый пирог собственного изготовления, зная мою слабость к ее банановым пирогам.

Чабби разрывался между радостью от того, что я выжил, и возмущением от того, что я сотворил с «Танцующей». Глянув на меня страшными глазами, он принялся облегчать душу:

– Палубу ни в жизнь не отчистим, дружище. Все в доски впиталось. Твой чертов автомат от переборки живого места не оставил! Мы с Анджело уже три дня корячимся, и еще несколько дней надо, и это как минимум!

– Прости, Чабби. В следующий раз, когда надумаю кого-нибудь застрелить, сперва попрошу его встать у релинга.

Я знал, что, когда Чабби закончит ремонт, катер будет как новенький.

– Ну а когда тебя выписывают? По проливу, Гарри, много хорошей рыбы идет.

– Скоро, Чабби. Через неделю, не позже.

Чабби фыркнул:

– Ты в курсе, что Фред Кокер дал телеграмму всем, кто планировал фрахтовать нас в этом сезоне? Сказал, что ты тяжело ранен, и вверил их мистеру Коулмену.

Тут я вышел из себя и крикнул:

– Скажи Фреду Кокеру, чтоб тащил сюда свой черный зад, и чем быстрее, тем лучше!

У Дика Коулмена контракт с гостиницей «Хилтон». Ему проспонсировали покупку двух катеров для охоты на крупную рыбу, а Коулмен выписал из-за границы парочку шкиперов, ни один из которых не мог похвастать завидной добычей: они попросту не чувствовали тонкостей нашего ремесла. Фрахтовками Коулмен разживался с трудом, и я предполагал, что Фред Кокер получил за моих клиентов щедрую компенсацию.

Он явился следующим утром.

– Мистер Гарри, доктор Макнаб сказал, что в этом сезоне тебе не рыбачить. Не мог же я подвести людей, а то прилетели бы за шесть тысяч миль и узнали, что ты на больничной койке. Никак нельзя. Мне надо думать о репутации.

– Мистер Кокер, от твоей репутации разит сильнее, чем от покойников, которых ты складываешь в подсобке турагентства, – сказал я, и он пресно улыбнулся мне из-за очков с золотой оправой.

Но, конечно же, он был прав: не скоро еще я смогу повести «Танцующую» в погоню за товарным марлином.

– Ты только не волнуйся, мистер Гарри, – продолжал Кокер. – Как только поправишься, я устрою тебе сразу несколько доходных фрахтовок.

Речь шла о ночных заплывах, с которых Кокер иной раз имел аж по семьсот пятьдесят долларов комиссии. Такая работа была мне по плечу даже в нынешнем плачевном состоянии, ведь от меня требовалось лишь сгонять «Танцующую» туда-обратно – конечно, если заплыв проходил без неприятностей.

– Забудь, мистер Кокер. Я же говорил, что отныне занимаюсь только рыбалкой.

Он кивнул, улыбнулся и продолжил – так, словно не слышал моих слов:

– Поступают настоятельные просьбы от одного из твоих старых клиентов.

– Тело или ящик? – осведомился я.

Тело – это нелегальный ввоз или вывоз человеческих существ: беглых политиков с бандой головорезов на хвосте или амбициозных деятелей, стремящихся опрокинуть действующий режим. В ящиках обычно содержатся приспособления для убийства, ввозимые на Африканский континент. В старые добрые времена такой бизнес называли контрабандой оружия.

– Чемодан, – помотал головой Кокер.

Это из детской считалки:

Плыл по морю чемодан,

В чемодане был диван,

На диване ехал слон,

Кто не верит – выйди вон!

В нашем контексте речь идет о масштабном и высокоорганизованном браконьерстве, методичном истреблении африканского слона в охотничьих заповедниках и племенных землях Восточной Африки. Ненасытный азиатский рынок дает за слоновую кость хорошую цену, а чтобы забрать дорогостоящий груз из эстуария и доставить его по опасным прибрежным водам в Мозамбикский пролив, к ожидающему каботажному судну, требуется хороший капитан с быстрым катером.

– Мистер Кокер, – устало произнес я, – могу с уверенностью сказать, что мать твоя не знала имени твоего отца.

– Его звали Эдвард, мистер Гарри, – осмотрительно улыбнулся он. – Я сообщил клиенту, что стоимость доставки возросла. Из-за инфляции и цен на дизельное топливо.

– Сколько дают?

– Семь тысяч долларов за ходку.

Звучит неплохо, но Кокер отгрызет свои пятнадцать процентов, а инспектора Дейли придется подмазать такой же суммой, чтобы он какое-то время видел и слышал хуже обычного. К тому же за ночной заплыв Чабби и Анджело всегда получают по пять сотен в качестве надбавки за риск.

– Забудь, мистер Кокер, – неубедительно сказал я. – Просто устрой мне пару рыбацких фрахтовок.

Но он знал, что мне не устоять.

– Устрою, как только здоровье позволит тебе гоняться за рыбой. А тем временем… Когда хочешь сделать первую ходку? Через десять дней нормально? Будет сизигийный прилив и правильная луна. Ну что, говорить клиенту?

– Говори, – сдался я. – Через десять дней нормально.

По вынесении положительной резолюции выздоровление мое ускорилось – в том числе и потому, что до ранения я был на пике физической формы, – и зияющие отверстия в руке и спине стали съеживаться самым волшебным образом.

На шестой день я миновал очередную веху на пути к выздоровлению. Когда сестра Мэй, вооружившись тазиком мыльного раствора и полотенцем для лица, омывала меня перед отходом ко сну, организм мой продемонстрировал столь монументальное доказательство доброго здравия, что даже я, неплохо знакомый с этим феноменом, был весьма впечатлен, а сестра Мэй так переполнилась эмоциями, что голос ее сменился хриплым шепотом:

– Господи! Как посмотрю, мистер Гарри, вы уже окрепли.

– Не стоит ли нам воспользоваться случаем, сестра Мэй? – спросил я, и она решительно кивнула.

С тех пор обстановка виделась мне в более благоприятном свете, и я вовсе не удивился, когда мои добрые намерения сменились назойливыми мыслями о покрытой брезентом тайне острова Большой Чайки.

Гляну одним глазком, говорил я себе. Когда буду уверен, что пыль окончательно улеглась.

Мне уже позволяли гулять по несколько часов зараз. Меня переполняло неугомонное желание вернуться к нормальной жизни, и даже самоотверженные усилия сестры Мэй не могли притупить острие моей вновь пробуждавшейся энергии, а Макнаб удивленно приговаривал:

– Приятель, а быстро вы идете на поправку. Раны заживают прекрасно. Еще недельку…

– К черту недельку! – непреклонно заявил я.

Через недельку мне предстоял ночной заплыв. Кокер без проблем все организовал, а у меня тем временем почти закончились деньги, и эта ходка требовалась мне как воздух.

Команда ежевечерне навещала меня и докладывала о продвижении ремонтных работ на «Танцующей». Однажды вечером Анджело явился пораньше, обрядившись в ухажерский костюм – ковбойские сапоги и так далее, – но вел себя необычайно тихо и был не один.

С собой он привел юную воспитательницу муниципального детского сада, расположенного неподалеку от форта. Я знал ее,