как совершенно другой человек, сдерживая свою циничную, жестокую натуру. Ксюша почти ничего не знала о отвратительных сторонах жизни Стаси, о её делах.

А потому Стася старалась показать себя только с хорошей стороны перед Ксюшей – она прекрасно понимала, что она и кто.

У Стаси никогда не было настоящих друзей, и такой вопрос, как: «Что с тобой происходит?» – она если и слышала, то с фальшью. Так интересовались не ею, а её деньгами, телом или авторитетом. Это было для неё неожиданностью.

– Тебе зачем? – слова вырвались быстрее, чем Стася успела сообразить. – Тебе оно надо?

– Стась, – Ксюша серьезно посмотрела на неё. – Что за глупости ты спрашиваешь? Как это зачем? Оно само собой разумеется!

– А мне вот нихера не разумеется! – Стася начала расходиться. Раздражение, обида, гнев, весь негатив, скопленный за последние месяцы, начали помимо воли выливаться из неё. То, что творилось вокруг неё, полное одиночество наедине со своими мыслями – искреннее беспокойство Ксюши стало той каплей, вызвавшей тайфун. – Уж объясни мне, пожалуйста, как кому-то может быть не насрать на меня, а?! Что за лицемерное дерьмо?!

– Дура ты, Стасик, – Зло сверкая глазами, Балабанова аж привстала, опираясь в стол ладонями. Она не ожидала такой реакции. – Мне на тебя, как ты выразилась, «не насрать» хотя бы потому, что я бы не сидела тут с тобой. Я волнуюсь за тебя, своенравная ты идиотка!

– Вначале заработай на собственные шмотки, а уже потом обвиняй меня в своенравии, униженная и оскорблённая, – побледнев, отчеканила Стася.

Ксюша замерла. Пару месяцев назад её щитки и шлем окончательно развалились, а новое снаряжение она купить не могла – Балабанова была из небогатой семьи. Её мать билась на двух работах, а сама Ксюша подрабатывала на выходных бариста, но большая часть денег уходила на погашение кредитов.

Узнав об этом, Стася купила Ксюше полный комплект. Смущённая, Балабанова поначалу отказалась принимать такой дорогой подарок, сдавшись лишь после обещания Стаси обидеться, если та не примет её дар.

«Это всё из запасного, – подмигнув, сказала тогда Ясенева. – Всё равно не ношу. А я не хочу лишаться такого хорошего спарринг-партнёра».

Ксюша расцвела, крепко обняв Стасю, сказав, что с неё «причитается».

И сейчас, услышав такое, на симпатичном лице Ксюши отразился целый спектр эмоций, а на лице Стаси – пунцовый оттиск от хлёсткой оплеухи. Ясенева в растерянности приложила руку к горящей щеке, после чего изумлённо посмотрела на Ксюшу – удара она никак не ожидала.

– Когда подружишься с головой – дай знать, – С ледяным бешенством сказала Балабанова, стремительно поднимаясь.

Стася ничего не ответила, всё так же удивлённо глядя на Балабанову.

Быстро расплатившись, та швырнула сумку со снаряжением к ногам Стаси, после чего стремительно покинула кафе, оставив охваченную гневом Ясеневу наедине со своими мыслями.

Через пять минут пелена ярости спала, и Стася поняла, что жестоко оскорбила одного из немногих небезразличных ей людей. На смену слепому бешенству пришла осознанная злоба на саму себя.

… Никотин помог немного успокоиться, но гнев и острое чувство вины не давали Стасе покоя. Погруженная в свои мрачные мысли, она не сразу почувствовала вибрирующий в кармане пальто айфон.

Звонил Ковалёв.

– Алло.

– Привет. До тебя прямо не дозвониться.

– А надо?

– Какое у тебя сегодня прекрасное настроение, – усмехнулись на той стороне трубки. – Случилось что?

– Не важно. Что-то хотел?

– Да, хотел предложить скрасить сегодняшний томный вечер в хорошей компании. У Алтуфьевой предки на две недели на Кипр улетели – тут полный сбор. Ждём только тебя.

– Скоро буду, – Стася сбросила вызов.

«Забыться. Как и где угодно», – набатом стучало в её голове.

Заскочив в ближайший алкомаркет, она купила две бутылки вина и штопор, после чего направилась прямиком к метро – до дома Алтуфьевой нужно было проехать пару станций…

– О, а вот и Стася! Прошу любить и жаловать! – Ковалёв, открывший дверь, отступил вбок и пропустил пришедшую.

В просторной трёшке Алтуфьевой было полно народу. Ухала музыка, отовсюду слышался оживлённый говор и взрывы смеха.

– Куда? – не глядя на Ковалёва, спросила Стася, кивая на снятое пальто.

– Эм… – Ковалёв окинул взглядом навешанные друг на друга, а кое-где попросту сваленные на пол куртки и парки в прихожей. Скинув пару, он утвердительно кивнул: – Давай, повешу.

– Спасибо, – безэмоционально поблагодарила Стася, проходя вглубь квартиры, к эпицентру вписки.

– Пусти-ка! – обдав Ясеневу хохотом и сильным перегаром, мимо неё протащилась пара парней из параллели, волочащих пускающего слюни незнакомого паренька с разрисованным маркером лицом.

Несмотря на открытый балкон, в большой гостиной было душно. На диване, креслах и даже на полу сидело полно народу. Кто-то сидел и смотрел на окружающую обстановку расширившимися зрачками, кто-то пил, и скулил, обхватив бутылку, а кто-то давно спал, уткнувшись носом в подушки дивана – вечеринка была в самом разгаре.

Скользнув по всему этому безразличным взглядом, Стася вышла на балкон, ударила по пачке и закурила. Пуская верх клубы табачного дыма, она, облокотившись о перила, смотрела в давившее своей громадой московское небо. В стороне, не обращая на девушку никакого внимания, целовалась какая-то парочка.

«Зачем?» – только один вопрос, адресованный ко всему и вся, вертелся у Стаси в голове.

Вышвырнув окурок, Стася вышла с балкона, усевшись прямо на пол, рядом с батареей. Забившись в угол, она всё с такой же холодной отстранённостью открыла бутылку с вином заранее купленным штопором, после чего приложилась к горлышку.

Облокотившись о стену, она сложила руки на коленях и поставила бутылку рядом. Стася уставилась взглядом в пространство. Ей не хотелось ничего и никого – разве что побыть одной от окружающих её проблем, решений, действий… Даже от своих мыслей.

Буйствующая вокруг вписка исчезла, а вместе с ней и матерщина, похабные ухмылки, стоны, уханье музыки и гогот резвящейся молодёжи. Алкоголь постепенно окутывал разум и сознание. И вот теперь, когда Стасе, наконец, стало немного легче, ей как никогда захотелось исчезнуть. Просто испариться, пропасть, раствориться в чём-нибудь.

«Или даже в этой трэп-хате16, – сардонически усмехнулась Ясенева, жадно присосавшись к горлу бутылки. – Слейся лицом с обоями, запрись и забаррикадируйся!17»

Вино пролилось на белую водолазку, но Стася не придала этому никакого значения, а лишь потянулась за второй бутылкой. Её уже изрядно опьянило, но останавливаться она не собиралась.

«Суицидальные мысли… – Девушка сделала большой глоток. – Как это мило».

Ей почему-то вспомнилась фраза из книги по красноречию, написанной одним выдающимся оратором. Это был вопрос, адресованный к читателю: «Если вы завтра умрёте – сколько людей придёт на ваши похороны? И сколько из них