– Ну и что, если так? – спросила она через какое-то время, гордо вздёрнув подбородок. – Он умён и ловок, как и подобает молодому гёту. Однажды он станет важным человеком. Не самый плохой выбор. А что, моя симпатия поможет тебя уговорить?

Гримнир пожал плечами.

– Так игра становится интереснее. – Он бросил на неё изучающий взгляд. – А ты тоже ему нравишься?

Девушка снова не повелась на подстрекательство и скрыла свои чувства.

– Вряд ли, – соврала она. – Хотя Хредель уговаривал его, потому что так смог бы больше контролировать мою бабушку. Но Флоки?.. – Она передёрнула плечами, скорчив рожицу. – Не знаю.

– Но ты хочешь его пощадить?

– Хочу.

– Хочешь, чтобы он вернулся в тёплую кроватку под охраной его бесполезного пьющего отца?

Диса сглотнула. Если честно, она хотела, чтобы Флоки показал себя вдали от Хределя, но… Она кивнула.

– Хочу.

Гримнир обошёл её, сузив глаза. Фальшивый глаз цвета серебряной кости отразил свет, сверкнув руной.

– И что ты за это отдашь, птичка?

Диса поняла, что её загоняют в ловушку. Она посмотрела на него настолько же внимательно, вторя его движениям.

– В каком смысле?

– В прямом. Что ты отдашь, чтобы твой прекрасный Флоки вернулся целым и невредимым.

– Я… у меня ничего нет.

– У тебя есть плоть, не так ли? – сказал Гримнир. – У тебя есть кровь в жилах. Пот на лице. Солёно-сладкие слёзы агонии.

Диса замешкалась, но потом ответила:

– Да, всё это у меня есть.

– И ты готова их отдать?

– Да, но…

Гримнир перестал наворачивать круги. Одна жилистая рука легла на рукоять его ножа. Диса услышала, как стучит его чёрный ноготь по навершию.

– Вот тебе сделка, птичка: хочешь, чтобы я вернул твоего драгоценного Флоки? Я согласен… но только если ты сможешь пролить мою кровь.

– Я пролила твою кровь вчера, – ответила девушка. Но в это же время она сама потянулась к ножу.

– Вчера? Это была удача, – рявкнул Гримнир. – На этот раз всё будет по-настоящему!

– И что будет с Флоки, если я случайно тебя убью?

На этом Гримнир откинул голову назад и громко рассмеялся. Он кашлял и плевался, вытирая глаза тыльной стороной руки.

– Какая же ты наивная идиотка! Теперь понятно, почему тебе нравится этот придурок Флоки – он такой же самоуверенный, как и ты. Не волнуйся за меня. Если после двенадцати веков я не смогу защититься от такого новорожденного щенка, мне не стоит жить.

– Один порез, – сказала Диса и незаметно переместила вес на ведущую ногу. – Один порез – плата за помощь моему другу, сыну моего ярла? Сыну человека, который беспрекословно служил тебе?

– Пролей мою кровь и считай, что он уже дома, в кроватке, – ответил Гримнир, а потом предостерегающе поднял палец. – Но лучше не сдерживайся, птичка. Если я почую хоть каплю сомнений, я заберу у тебя эту игрушку…

И до того, как Гримнир закончил фразу, Диса атаковала. Удерживая ножны свободной рукой, она одним плавным движением выхватила нож и нанесла удар. Кончик клинка метнулся к подбородку Гримнира. Он не двинулся с места, просто откинул голову назад, и её атака прошла мимо. Но прежде чем она успела опомниться, он шагнул вперёд и ударил её по лицу.

Диса упала, согнувшись пополам, нож выскользнул из ослабевших пальцев. Она схватилась за лицо. Горячая кровь текла из её уже разбитого носа – кровь, которой она захлебнулась, когда набирала воздух, чтобы закричать. Девушка сплюнула и выругалась; ослепленная потоком слёз, она нащупала упавший нож.

Тогда Гримнир решил пнуть её под рёбра.

От удара его ботинка из её лёгких вырвалась кровавая пена; она задыхалась и корчилась, хватая ртом воздух.

Гримнир наклонился сверху.

– Мне нужна эта плоть, птичка. Каждая капля крови, пота и слёз. Покажи свою храбрость, скотское отродье. Хочешь спасти своего любимого Флоки? Докажи! Нападай на меня. Пролей мою кровь, если сможешь.

И с этими словами Гримнир подскочил и выхватил её кожаный мешок. Издевательски усмехнувшись, он вприпрыжку побежал по тропинке к своему дому.

Какое-то время Диса лежала неподвижно. Затем, стиснув зубы от волны тошноты, она перекатилась на колени. Потом выудила свой нож из опавших листьев, вложила его в ножны и с трудом поднялась на ноги. Мир поплыл. У неё было такое ощущение, словно по её лицу ударили плашмя лезвием топора. Но всё же девушка стояла прямо. Она сплюнула кровь, а затем вытерла рот рукавом туники.

И со смертоносным светом в глазах Диса отправилась за Гримниром.

Гримнир добрался до верхней ступени дома – там, где они позавчера говорили первый раз, – когда Диса вышла из-за деревьев на краю хребта. Он ухмыльнулся, наблюдая, как она медленно идёт к долине.

Он сел. А пока ждал, копался в её мешке. У птички не было ничего ценного. Ни монет, спрятанных среди туник, ни украшений, укрытых в грубой льняной сумке с буханкой хлеба и твёрдым сыром; ни костей и серебра, утаянных в маленькой сумочке с гребнями, костяными заколками для волос, бронзовыми иглами и мотками ниток. Надежду дарили только шерстяные носки. Гримнир взвесил их, ощутил тяжесть и услышал плеск жидкости. Он причмокнул губами, оттягивая шерсть, и нашёл две глиняные бутылки, закупоренные пробками.

Гримнир вытащил пробку и вдохнул резкий запах перебродившего мёда. Он отсалютовал девушке кивком головы, когда она дошла до болота и тропы из брёвен, ведущей к дому, поднял бутылку и осушил половину содержимого тремя длинными глотками.

Он поморщился. Медовуха была уже не той, что раньше. В те времена, когда здесь правил Гиф, после битвы в ютландских болотах, в которой погиб брат Гримнира, а судьба его народа была сломлена, у гётов было больше возможностей путешествовать и торговать – тогда их не окружали верные псы Пригвождённого Бога, как сейчас. Тогда гёты покоряли мир и привозили домой мёд с запада Англии, из долин реки Роны, из дальнего Археймара на берегах Днепра. Гримнир помнил, что помимо мёда они доставляли домой благовония, серебро, драгоценные камни, золото, сталь и качественную кожу. И из всего этого они делали хорошие подарки вестнику Спутанного Бога, защитнику Храфнхауга, который хранил мужчин и следил за женщинами, пока их мужья отправлялись вдаль.

Те старые гёты знали, как варить хорошую медовуху – и как поклоняться тем, кто выше них. А эти? Гримнир харкнул и сплюнул. Нар! Эти же знали только как ныть и плакать. И что ему предлагают за всю работу? Остатки собачей мочи с мёдом, которую называют медовухой! Гримнир подумал перевернуть флягу и вылить пойло, что отравит сорняки и почву. Но лучшего он, пожалуй, уже не получит, а сын Балегира не был расточительным. Он запрокинул голову и осушил бутылку, не позволяя жидкости задерживаться на языке.