Черепашата бегут прочь от океана. И ничего удивительного здесь нет. Черные волны скрывают полосы лунного света, а отражение звезд на чернильной поверхности воды не идет ни в какое сравнение с гипнотическим сиянием фонариков, которыми крутит Раффи.

– Видел? – смеется он. – Вот это прикол!

Черепашата ковыляют к мешку серебристой изогнутой шеренгой, смешно цепляя песок крошечными ластами. Я пододвигаюсь поближе к Раффи, чтобы получше рассмотреть.

– Клево, – киваю я, когда первые черепашата исчезают в мешке. Все идет по плану. И теперь ничто не сможет нас остановить.

– Вы только взгляните! – ахает Марта.

Она уже застегнула пуговицы, и в ее голосе звучит изумление.

Одна из черепашек с краю шеренги вдруг остановилась. Какой-то смутный инстинкт заставляет ее повернуть крошечную головку к океану, и теперь она в растерянности топчется на песке.

– Давай, подставляй мешок, курица! – кричит Раффи.

Но я замечаю, что он слегка опускает фонарик.

Черепашка щурится на его яркий свет, поворачивается и смотрит на отсвет звезд в океане. Она держит всю шеренгу, а мы задерживаем дыхание.

Мне положено стоять на стреме, поэтому я вглядываюсь в темноту позади Раффи. Пети от нас сбежал. Спотыкаясь, он бредет по песку, поднимая с него обрывки фольги и пытаясь обкрутить их вокруг себя. За ним светится неоном отель «Миска и койка». Я говорю себе, что в любую минуту могу вернуться в номер 422, где меня ждут отец с Молли, чистое постельное белье и ведерко со льдом, но инерция удерживает мое тело на месте. В миле от берега море и небо сливаются в непроглядную тьму. Я тру глаза и пытаюсь смотреть на звезды. Голубые Плеяды загадочно мерцают, посылая на землю сигналы, недоступные для человеческих существ. Луна обращает на меня свой испещренный странными письменами лик. В прошлое воскресенье, когда я находился тут со своей планисферой, все выглядело совсем иначе. Кажется, будто это происходило очень давно.

Под ярким светом природный инстинкт черепашки явно сходит на нет. Она мечется по песку, как в агонии. Мы смотрим друг на друга поверх мешка и хохочем, как сумасшедшие, словно боясь остановиться. Сейчас кто-то должен произнести магическое заклинание, и оно превратит наше преступление в шутку. Марта застегнула свою мокрую кофту до самого горла. Пети исчез. А Раффи в панике крутит фонариками. Наша шутка продолжает вылупляться и ползти вперед черной змейкой, которая становится все длиннее и печальнее, и на сей раз никто, даже Раффи, не знает, чем она закончится.

Мой отец Минотавр невероятно упрямый. Это он решил продать ферму, на вырученные деньги купить фургон и отправиться на Запад. Но на распутье мы оказались уже давно, за несколько месяцев до того, как отец впрягся в этот фургон. Если он и вкусил запретный плод, то соблазнила его моя мать. Это она показала ему «Сборник очерков о незаселенных землях».

Книгу ей дала почитать мисс Тортилло, старая перечница из их швейного кружка. Там имелись восемнадцать отчетов о путешествии переселенцев по «сухопутной тропе», купоны на хинин и ячменную крупу и гипотетические карты Западных территорий. На первой странице была акварель, изображавшая Новые земли, сущий рай, где цветет клевер и золотится стерня. На бледно-розовом небе порхали толстые маленькие голубки. В центре, где вы ожидали увидеть какое-нибудь поселение, не было ничего, кроме моря зеленой травы.

Заголовок гласил: «Нетронутые пастбища! Приезжай и забирай!»

– Ты только подумай, Астерий! – воскликнула мать, водя пальцем по странице и улыбаясь, как ребенок. – Столько земли и никого нет.

Даже моя мать, при всей своей практичности, загорелась этой идеей. Теплые зимы, чистые источники, каньоны. И никто не будет сплетничать о ее муже и отпускать шуточки по поводу его седеющей бычьей головы. Она подчеркнула ногтем слова «приезжай и забирай», словно это был документ о передаче собственности. Обвела пальцем горную цепь, будто это забор, за который не сможет заглянуть ни одна дамочка из церковного прихода.

– Посмотри, сынок, – улыбнулся отец. – Столько травы мне не съесть за мою жизнь. А сколько места для твоих игр. Ты хотел бы здесь жить?

Я нахмурился. Всякий раз, когда мои родители что-нибудь обещают, это оказывается совсем не тем, чего я ожидал. Вот, например, мои сестрицы. Девять месяцев я мастерил всякие мальчишеские игрушки, а мать родила девочек-близнецов Мейзи и Доутс. Новые земли, конечно, привлекательны, но там наверняка есть какой-нибудь подвох.

Кстати, травы у нас и так в избытке. Когда отец бросил родео и утихомирился, он по очень выгодной цене взял в аренду маленькую ферму, где выращивались цветы и гуси. Рядом находился сумасшедший дом, и прилегающий к нему участок был свободен. Отцу не нравилось, что эта земля нам не принадлежит, а мать держала в лейке пистолет на случай, если к нам пожалует кто-нибудь из наших соседей. Но на свободном участке можно было до одури гонять мяч.

– Не валяй дурака, Астерий, – усмехнулась мать. Эту привычку она позаимствовала у отца. – Все мои родные живут в этом городе. Если мы переселимся на Запад, я их больше никогда не увижу! Ни матери, ни сестер…

– Это что, такая трагедия?

Родители возмущенно посмотрели друг на друга.

После ухода на покой мой отец стал еще больше напоминать Минотавра: кряжистый, высокий (его рост превышал восемнадцать ладоней), он оставлял на земляном полу следы копыт. Мама часто ворчала по поводу борозд на нашей кухне. «Веди себя, как приличное животное. Иди и скреби ногами на улице!»

– Астерий, прекрати молоть чепуху! – велела мать, захлопывая книгу.

Мать моя – простая женщина с ничем не примечательной маленькой головой, однако она может быть такой же вспыльчивой, как отец.

– Мы прекрасно здесь устроились.

Сквозь занавески пробивались лучи заходящего солнца, бросая отсвет на подрагивающие отцовские рога. Уши, белые как снег, были прижаты к затылку. На лице у него появилось незнакомое выражение. Передо мной стояло совершенно новое существо. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь был настолько захвачен идеей. Глаза его остекленели и потеряли человеческое выражение. Если бы не подтяжки в горошек, отца бы можно было принять за обычного старого быка.

– Разве ты счастлива здесь, Велина? Разве не надеешься на лучшее?

Этот последний аргумент потонул в диких криках, доносившихся из сумасшедшего дома, от которых кровь стыла в жилах. Мать вздрогнула, и я понял, что отец вбил первый клин.

– Почему не начать все сначала? Шестьсот акров земли, и надо просто сделать на них заявку. Ты станешь женой очень богатого мужа. Подумай о детях! Твои дочери вряд ли найдут себе женихов среди местных шахтеров. А у нашего Джейкоба уже к двадцати годам появится собственная ферма.

– Астерий, будь благоразумен, – вздохнула мать. – Какой из тебя переселенец? Где ты возьмешь деньги на волов?