Марсия шла впереди, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать от нее. Уилл был позади нас обеих. Он не издал ни звука. Что случилось с моим инвентом? Не было ничего, на что бы он не имел своего мнения.

– Я думаю, ты действительно не представляешь, каково это, когда больше нечего терять, – наконец ответила она с безрадостным смехом. – Когда тебе плевать на то, что с тобой происходит, тогда у тебя есть абсолютная власть. Ты можешь переступить границы, к которым другие даже не приблизились бы.

Мой пульс участился, и странное покалывание наполнило живот. Какой бы высокомерной она ни была, как бы сильно ее близость, казалось, не изменила Уилла, я не могла отрицать, что она вызывала во мне определенное очарование. Что каким-то образом я чувствовала себя… понятой.

Я хотела снова и снова использовать свой дар, чтобы разобраться в хаосе в своем мире и узнать больше, но во мне также была часть, которая хотела исследовать его, чтобы узнать себя и выяснить тайну моего существования. Мой дар принадлежал мне, каким бы ужасным он ни был, только близость смерти могла вызвать его.

– Получается, что использование нашего дара не оставляет никаких следов? – спросила я.

– Никаких долговременных, – подтвердила она. – И, поскольку мы не привязаны к определенному времени, чтобы использовать его, у нас гораздо больше возможностей для принятия решений.

Еще одна мысль пришла мне в голову, когда я задала этот вопрос.

– Обычно у меня всегда остается шрам на теле после вызова видения. Затем, когда я прикасаюсь к нему, я могу вернуться к этому видению и оставаться в нем дольше. Но не сегодня, например. Почему так?

– Как именно ты сегодня запустила свой дар?

Лес расступился, и мы вышли на поляну. Марсия остановилась и впервые посмотрела на меня не с ненавистью, а почти с любопытством. Однако в темноте я не могла быть до конца уверена.

– Мне ввели инсулин.

Она деловито кивнула.

– А какие еще методы ты использовала?

– Я свесилась с крыши, и у меня был продолговатый шрам на затылке, – вспомнила я. – Однажды мне приставили нож к горлу, на этом месте тоже был виден шрам, меня подвергали открытому огню, и…

– И что?

– И я пыталась имитировать утопление в ванне, – завершила я фразу. – Впрочем, это было видно только на рентгеновском снимке, – лихорадочно пыталась я вспомнить. После этого действия у меня не было шрама, так ведь?

Торжествуя, она посмотрела на меня.

– Ничего не замечаешь?

Я непонимающе уставилась на нее. Казалось, что решение было так близко, но мой мозг просто не хотел его найти.

– Все зависит от того, внутренние это или внешние травмы, – тихо произнес Уилл, который теперь шагнул вперед и встал рядом со мной. – Если бы ты утонула, это не вызвало бы шрамов. Точно так же, если тебе что-то ввели.

Моя голова дернулась к нему. Его голос звучал так скучно, как будто тема касалась его лишь отчасти. Как будто мы не проводили последние дни и недели в спорах, когда речь шла о том, чтобы использовать мой дар.

– Сто очков, Уильям, – промурлыкала Марсия и повернулась ко мне. – Это всегда зависит от того, что вызывает смерть.

Мурашки покрыли мое тело. Вот почему мое последнее видение не появилось в вулкане?

Вот как это должно было быть.

– Если у меня нет шрамов, это также означает, что я не могу снова посетить свое видение, верно?

Марсия кивнула.

– Это также означает, что никто не сможет понять, использовала ли ты свой дар.

Нерон ничего не знал о шрамах. И если он так и не узнает об этом, то я вполне могу помешать ему когда-либо снова увидеть мои видения!

Мои губы дернулись. Я всегда буду на шаг впереди него.

– Тогда что это за дурацкие легенды? – спросила я, когда мы снова пошли, направляясь к краю обрыва. – Почему весь Тессарект сходит с ума из-за нас? Темная энергия, дьявольские отродья и все такое?

Марсия окинула меня жалостливым взглядом.

– Конечно, все это просто сказки, потому что они боятся нашей власти. – Ее зубы блеснули в темноте. – Справедливо, если ты спросишь меня.

– Значит, мы никому не причиняем вреда? И даже нам самим, если будем осторожны с использованием нашего дара?

Она пожала плечами.

– Полагаю, мы могли бы погрузить мир в хаос, если бы приложили к этому усилия.

– Каким образом?

– Разве ты не заметила, как меняется погода?

– Я думала, что это связано с другими одаренными, которые больше не используют свой дар.

– Да, но для этого нужно больше одаренных. Однако мы… Когда мы используем наш дар, это намного хуже.

Я нахмурилась.

– Я никогда не замечала, что погода меняется, когда я использую свой дар.

До сегодняшнего дня.

Чем сегодня отличалось от предыдущих дней?

– Как бы то ни было, – сказала она невозмутимо. – Мы должны идти немедленно. Я могу долго рассказывать тебе, но, чтобы по-настоящему понять твой дар, ты должна его использовать.

– Возможно, было бы лучше, если бы мы подождали с этим до завтра, – ответил Уилл, прежде чем я получила возможность сделать это.

Мы с Марсией одновременно посмотрели на него. Он нервно провел рукой по растрепанным волосам и прикусил нижнюю губу, глядя исключительно на нее.

– Почему? – прошептала Марсия сладким голосом. – Она провела всю свою жизнь в ожидании ответов.

– Она уже использовала его сегодня, – выдавил Уилл. Он выглядел так, словно ему стало плохо.

– Я уже использовала свой дар несколько раз в день, и это никогда не было проблемой. – Она улыбнулась ему так высокомерно, что мой гнев снова вскипел.

– Ты можешь ненадолго оставить нас одних? – прошипела я в ее сторону, и, не дожидаясь ответа, схватила руку Уилла и немного оттянула его от нее.

Бросив взгляд через плечо, я увидела, что она бешеными шагами направилась обратно к дому.

Я повернулась к Уиллу и обхватила его ледяную руку.

– Что случилось? – прошептала я. – Пожалуйста, скажи мне, что происходит.

Он на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Ты можешь… – Его голос сорвался, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы отважиться на новую попытку. – Ты можешь прикоснуться ко мне, пожалуйста?

– Что?

Его веки распахнулись.

– Я хочу кое-что проверить. Пожалуйста.

В его глазах было столько отчаяния, что я больше не задавала вопросов.

Я отпустила его руку и вместо этого провела пальцами по его груди под распахнутой кожаной курткой. Его сердце билось слишком быстро. Его дыхание стало прерывистым. Он обнял меня.