Ну если разделить его оклад на тридцать календарных дней, не так уж и сильно он соврал. Спасибо, что еще премии бывают.

— Нэ хочешь — выходи, — говорит водитель, притормаживая.

Я толкаю Дана локтем в бок. Если нас сейчас высадят, точно опоздаем. Достаю четыреста рублей из своего кошелька, протягиваю водиле. Он прибавляет газу, москвич хрипит и дергается.

Несколько минут, и мы на месте. Стеклянные двери впускают нас в нутро терминала D. Сразу сориентироваться не получается. Я могу даже не пытаться. Но и Дан, бегая от указателя к указателю, теряется.

— Кто его разберет, этот чертов шарик, — ворчит он себе под нос.

То, что «шариком» москвичи называют аэропорт Шереметьево, я знаю. Но видимо из-за стресса в голове возникает образ голубого воздушного шарика и начинает крутиться песня: «Девочка плачет: шарик улетел».

Я уважаю Окуджаву, но эту песню не люблю. Какая-то она пронзительно-грустная, полная безысходной тоски. Пока мы мечемся по терминалу, я осознаю, что больше всего в этой песне сочувствовала девочке. Всегда, даже когда стала уже взрослой. Не было у меня страданий по поводу отсутствия жениха. А вот теперь я женщина, от которой уходит муж, но плакать по этому поводу совершенно не тянет. Даже после неожиданного звонка Милки я не плакала — уйдет, так уйдет.

Внезапно в голову приходит мысль: а мне ведь остались только последние строки этой песни — старость. Неужели так быстро прошла жизнь? Все позади? И только когда мы находим нужную стойку регистрации, и девушка с лучезарной улыбкой забирает наши документы, я выдыхаю. Вот еще! Впереди ждет плавучий пятизвездочный отель, солнце, Средиземное море, море удовольствия. И, чем черт не шутит, может быть, курортный роман.

Кажется, служащая за стойкой странно вглядывается в мое лицо. Будто пару минут назад я выглядела совершенно по-другому. Наверное, я и правда на глазах превращаюсь из загнанной лошади в даму, отбывающую на модный курорт.

Получив посадочные талоны и сдав багаж, уже не торопясь проходим паспортный контроль и досмотр. Идем по длинным коридорам в поисках выхода на посадку. Даже остается немного времени, чтобы заглянуть в дьюти-фри, поглазеть на товар и цены. В самолет попадаем по узкому коридору с «гармошкой». Забавно. Стюардессы бодрые и сияющие, словно и не шесть утра вовсе. Одна из них, кажется, строит глазки Дану. Наверное, это в какой-то степени входит в ее должностные обязанности.

И вот пассажиры рассаживаются, стюардесса исполняет ритуальный танец, размахивая руками, используя кислородную маску и спасательный жилет. Из-за гула двигателей ее слов почти не слышно, и действо на самом деле смахивает на причудливый челлендж. Самолет плавно трогается, выруливает на взлетную, разгоняется. И вместе с едва ощутимым отрывом от земли взлетает моя душа.

Сказка, как долго я тебя ждала! В детстве я рисовала за́мки и принцесс в бальных платьях. В юности грезила о принце на белом коне, точнее на черной иномарке. После я тоже иногда мечтала. О чем? О неучтенном родственнике и богатом наследстве. О выигрыше в лотерею. Давно это было.

И кто бы мог подумать! Сказка нежданно-негаданно вошла в мою жизнь! Прямо с трапа этого самолета я шагну на землю другой страны, сяду на шикарный круизный лайнер, на целую неделю окунусь в роскошную жизнь. Побываю в нескольких странах, увижу жемчужины мировой культуры.

И все это я. И почти бесплатно. И это не сон.

Глава 13. Сапог сапогом

Данила

Спит!

Ну и врушка! Заливала, что сидя не в состоянии спать. Прямо с пеной у рта. Меня выставляла каким-то монстром, который хочет ее замучить, лишить сна.

И вот уже второй раз дрыхнет в кресле. Сколько денег можно было бы сэкономить. Да и нервов. А они, между прочим, не восстанавливаются.

Есть сильное искушение зарядить ей локтем между ребер. Чтобы вскочила, выкатила глаза. Может даже заголосила. Как клуша, которую спихнули с насеста. Но пассажиров жалко. Еще испугает кого. Так что придется будить нежно.

Скоро посадка. Свой завтрак она проспала. Во всех смыслах. Я его съел.

В кустики сбегать уже не успеет. Надеюсь, не описается. Ну, это ее проблемы. Теперь уж поздно. Будет искать МЖ на территории иностранного государства.

Загорается табло «пристегните ремни». Я легонько зажимаю двумя пальцами ее нос. С судорожным вдохом подскакивает в кресле. Распахивает глаза. Несколько секунд приходит в себя. Потом понимает причину своего пробуждения. С гневным лицом поворачивается ко мне. Набирает в легкие воздух. Но я ее опережаю:

— Доброе утро! — улыбаюсь во весь рот. — Наш полет подходит к концу. Просим вас не забывать свои вещи в салоне.

Она растерянно оглядывается вокруг. Пассажиры оживились. Кто пристегивается. Кто, наоборот, раньше времени вскочил и достает ручную кладь.

Раздается объявление о предстоящей посадке, температуре воздуха в Милане. Она, все еще недоумевая, снова смотрит на меня. С чувством глубокого удовлетворения развожу руками: проспала, лапочка, проспала.

Из самолета все ломятся с таким остервенением, будто в хвосте разгорается пожар. В автобусе уперто толпятся у дверей. Из автобуса бегут вприпрыжку. И скоро становится ясно, почему.

Первое помещение аэропорта, в которое мы попадаем, до отказа забито людьми. Как селедки в бочке. Причем это не просто толпа. Это длиннющие, причудливо извивающиеся и при этом странным образом раздающиеся вширь очереди. Паспортный контроль.

Ёшкин кот! В такой очереди сдохнуть можно! Пристраиваемся в хвост одной из таких змеюк.

Сколько ни гоню Таньку, чтобы встала в другую очередину, авось быстрее подойдет, упирается. Боится потеряться. Вцепилась в мой рукав, не отдерешь.

Теряю счет времени. В ожидании оно всегда тянется долго. Хотя объективно очередь продвигается достаточно быстро. Опять же я не бездействую. Разминаю ноги после полета. Оглядываю народ. Пытаюсь угадать, кто наш, кто иностранец. Расставляю пошире локти, чтобы никто не проскочил без очереди. Встречаются такие проныры.

Первой к стеклянной будке подходит Танька. Протягивает паспорт. Кивает головой. Говорит ли что-то, не слышу. Нас отделяет несколько метров, а толпа вокруг громко гудит.

Наступает моя очередь. Тоже подаю в окошко паспорт. Пограничник в будке озаряет меня улыбкой. Даже дежурная, она у него солнечная. Вот что значит южный народ. Что-то негромко говорит. Речь как быстрый ручеек. Даже не улавливаю интонацию. Просто приветствие? Или вопрос? А как на него отвечать?

Осознаю свою беспомощность. Это не просто языковой барьер. Это полнейший «ни бум-бум». Тупо пялюсь на мужика. Пытаюсь состроить полуулыбку. Типа я так отвечаю на его вопрос. Или на приветствие. Но он не отстает. Еще