Эйлия посмотрела на него в удивлении, потом перевела взгляд на прорицательницу в белом.

— Говорила? — повторила она. — Я не помню, чтобы что-нибудь говорила, я так и не произнесла речь. Дамион! Что я говорила?

Она села, вцепившись в его руку.

— Ничего особенного — не волнуйся, — ответил он самым мягким голосом.

Эйлия откинулась на спину, закрыла глаза. Дамион смотрел на ее тонкую фигурку, бледное лицо — она казалась очень хрупкой, как статуэтка тончайшего фарфора, до которой страшно дотронуться, чтобы не сломать. У нее был припадок, какой-то нервный срыв? Неудивительно: у нее столько врагов, столько причин для тревоги. Как может кто-нибудь хотеть ей зла — этой невинной юной девушке, которая никогда никому ничего плохого и не думала делать? В Дамионе стал закипать гнев. Тому, кто желает ей зла, поклялся он, придется сначала убить его.

А Эйлии уже было намного лучше. У нее болела голова, но ничего удивительного: серебряная корона была тяжела, и даже после того, как ее сняли, пульсирующая боль в висках еще не прошла, будто тяжесть осталась: фантомная корона, которую снять нельзя. А в остальном все было в порядке, но так приятно было, что Дамион рядом и смотрит на нее, что она решила не приходить в себя слишком быстро.

— Я только чуть-чуть полежу, — сказала она и позволила себе утонуть в подушках, слушая шум бури. Такой буре Эйлия в другое время порадовалась бы, в глубине души сливаясь с этой силой, с этой дикостью и мощью. Но сейчас, лежа на кушетке и глядя на хлещущие в окно струи дождя, слушая несдержанную силу бури, она начинала ощущать беспокойство, тревогу.

Прорицательницы и придворные переместились в соседнюю комнату. В основном они прилипли к окнам, глядя на бурю, терзающую сад, сгибающую деревья и тревожащую гладкую поверхность прудов. От то и дело вспыхивающих молний ночь казалась светлее дня, представляя все в невероятных подробностях.

— Вот это да! — заметила Лорелин. — Только что молния совсем рядом ударила! Я такой бури не видела с самой Тринисии — Йо, ты помнишь? Ана сказала тогда, что ее наколдовал Мандрагор, чтобы прогнать нас с гор.

Какое-то движение за спиной заставило их обернуться. Раймон из Лотена, один из молодых придворных, вошел в комнату. Бархатный плащ на нем промок, волосы растрепались, глаза смотрели дико. Остальные обернулись к нему с тревогой.

— В жизни такого не видел! — выдохнул он.

— Действительно, сильная буря, — начал Тирон.

— Буря! — воскликнул Раймон. — Там, в воздухе, дикий огонь — не молния, а какое-то призрачное пламя перепрыгивает с крыши на крышу и ничего не поджигает. — Он свалился в ближайшее кресло. — В городе говорят, что это знак, предупреждение Небес.

В комнату вошла Марима с усталым лицом.

— В последние два часа я говорила мысленно со всеми немереями Элдимии и территорий. Они докладывают о чудесах по всей стране, о людях, впадающих в пророческий экстаз и предсказывающих несчастья, о животных, которые щетинятся и таращатся в пустоту, — в основном это кошки и арайнийские звери. Они видят духов — так говорят в народе. У некоторых немереев были видения о войне звезд в небесах, о планетах, сорванных с орбит свирепой звездой ада, летящей между ними.

— Но какова же причина всего этого? — воскликнул Тирон.

— Это началось, когда Трина Лиа заговорила в храме.

— Эйлия? Эйлия это все вызвала? — поразилась Лорелин. — Но как это может быть?

— У Эйлии задатки очень сильного немерея, — сказал мастер By. — Если она унаследовала хотя бы часть таланта своей матери, то когда-нибудь станет силой, с которой придется считаться. Но пока что эти силы еще дремлют, не сосредоточенные и не развитые. Мне кажется, что эта буря — всего лишь первое проявление пробуждающейся силы Эйлии, ответ на ее внутренние страхи и тревоги. Вряд ли она знает, что сама является источником силы. Такая мощь опасна, если ее должным образом не дисциплинировать.

На лицах присутствующих отразилось благоговение.

— Так что мы можем сделать, королева Элиана? — спросил Тирон, поворачиваясь к Ане.

— Ее надо немедленно отправить к немереям в Мелнемерон, — сказал мастер By. Круглое бородатое лицо коротышки-архимага стало серьезным. — Не через несколько дней, а сегодня же. Там ее защитят. Объединенной силе этих немереев не страшен ни один враг. Пока она будет там, они ее могут и обучать.

Ана задумалась.

— Мандрагор за ней следит, и то предупреждение, которое он послал с Халазаром, — скорее всего попытка заставить ее торопиться, раньше срока пустить в ход свою силу, поспешить на бой. Если мы обучим ее как немерея, то, быть может, подвергнем опасности ее жизнь. Пока она не представляет для него угрозы, он против нее не выступит.

— Но она хотя бы должна научиться защищать себя от него и его слуг. Он вообще может передумать и попытаться ее убить, — возразил Тирон.

— Я не вижу особого смысла в упражнении сил, которые могут быть погашены куском холодного железа. Она не должна слишком сильно надеяться на магию.

— Но и оставлять ее беспомощной тоже нельзя, — сказал By. — Она не боец. Силы, определившие ее судьбу, не одарили ее телесной мощью. Ей предопределено быть волшебницей, а не воином.

— Мы не знаем, как будет достигнута ее победа, Может быть, ее дар — вдохновлять силу других. А мы всегда можем дать ей больших и сильных телохранителей.

— Так мы и сделаем, — сказал By. — Но для нее нет более безопасного места в этом мире, чем Мелнемерон. Я только надеюсь, что еще не поздно. У ее врага были сотни лет на подготовку, а у нее будет лишь несколько месяцев. И она — единственная наша надежда: с ней мы выстоим или с ней падем.

В пиршественном зале царского дворца в Зимбуре царило радостное настроение — отчасти потому, что царя Халазара там не было. Труппа акробатов проделывала свои трюки, уворачиваясь от корок и объедков, летевших в них из-за стола. Чем свободнее лилось вино, тем чаще летели куски, и наконец пол стал похож на мусорную свалку. Йегоси, главный евнух, мрачно смотрел на веселящихся из-за своего высокого стола и не спешил к ним присоединиться. Рядом с ним сидел старый седой воин в зимбурийской военной одежде — генерал Гемала, из северных зимбуринцев, пришедший под знамена Халазара и помогший ему свергнуть царя Зедекару.

Гемала стоял и во главе армий, завоевавших Шуркану. Он был храбр, тверд и бесконечно предан своему царю. Поэтому, как мрачно подумал Йегоси, ему осталось жить не очень долго: смелые походы, предпринятые во славу его повелителя, привлекли к нему слишком много народного обожания, что Халазару совсем не нравится. Когда именно Халазару покажется, что популярность генерала угрожает ему, — только вопрос времени, а тогда Гемала будет предан смерти под тем или иным предлогом. Не проводи он так много времени в долгих походах, он бы не успел так поседеть.

Сейчас генерал недовольно смотрел на Мандрагора, сидящего на диване за высоким столом.