— А это кто? — спросил Гемала у Йегоси, не давая себе труда понизить голос.

— Новый придворный волшебник, господин, — ответил евнух.

— Да знаю я, что он волшебник, дурак! Я хочу знать, что это за чушь насчет того, что он там какой-то дух или что.

— Господин, умоляю вас, говорите тише!

— Ха! Он далеко, не слышит. Так что, наш царь поверил этому шарлатану?

— Уж не допускаете ли вы, что аватару бога можно обмануть? — язвительно поинтересовался Йегоси. Двор — не место для честного человека: Халазар был бы в ярости, узнай он про этот разговор. — Этот человек действительно необычен. Эти его глаза…

— Врожденное уродство, только и всего. Он такой же дух, как и я. Уж скорее он из этих мерзких тварей с Тринисии, из антропофагов, которых наши экспедиции привозили в клетках. Вон один такой рядом с ним сидит.

Он показал на Роглага, нагнувшегося над высоким столом и пожиравшего изысканные блюда.

— Тише! Это не антропофаг, это гоблин — весьма могущественное создание, потомок джиннов. Он к нам спустился из самой Звездной сферы!

— Это новый маг нам так говорит.

Мандрагор слышал каждое слово этого разговора. Слух у него был неестественно острый — еще одно преимущество лоанейской крови, как он обнаружил очень давно, при дворе Андариона, когда другие придворные его обсуждали, думая, что он не слышит. Сперва это его уязвляло, ему казалось, что так они проявляют свое презрение, и только потом он понял, что они просто думали, будто их слова ему не слышны. Для этого собрания он слегка изменил свою внешность с помощью магии. Густую копну волос он так и оставил, потому что она отлично скрывала по-драконьи заостренные уши. Но кожа стала румяной, а не бледной, черты лица смягчились, и в сочетании с роскошными красно-золотыми одеждами это создавало впечатление ветрености и самовлюбленности. Он желал, чтобы его недооценивали — при зимбурийском дворе очень разумная предосторожность, — и из подслушанного разговора понял, что у него получилось.

Он бросил желчный взгляд на придворных. Этот бесконечный парад людей, как всегда, наполнил его скукой. Иногда, когда он ходил по улицам современных меранских городов, ему казалось, что он узнает какое-то лицо в толпе, но тут же становилось ясно, что не лицо он узнал, а тип. Пухлая массивная матрона, тощий юнец, лысеющий ученый, цветущая девушка. Столько на его глазах прелестных дев увяли и превратились в старых ведьм, что женская красота более его не привлекала. Глядя на прекрасную молодую женщину, он видел только, какой старухой она неизбежно станет: гладкие щеки обвиснут, морщины избороздят свежую кожу, потускнеют яркие глаза.

Генерал все еще мрачно смотрел на него, но Мандрагора это не волновало. На фоне махинаций лоанеев и моругеев хмурые взгляды старого генерала вряд ли могли его встревожить. Мысленно Мандрагор обратился к Роглагу, хотя на гоблина не смотрел.

Ну, Рог, что ты думаешь о наших зимбурийских друзьях?

Я среди них как дома, — жизнерадостно отозвался гоблин, отливая себе в кубок из кубка соседа.

Вряд ли они воспримут это как похвалу, но я готов с тобой согласиться. Только не таращись на женщин, если увидишь: зимбурийское наказание за взгляды на чужую жену весьма неприятно.

Роглаг шумно припал к кубку.

А жаль! Я тут заметил ничего себе дамочек — приятное зрелище для того, кому последнее время пришлось видеть только моругеек — и много лет подряд. Ладно, зато еда хороша, и представление тоже.

Мысли у него ползли неуклюже и медленно, и Мандрагор бросил на него острый взгляд.

Ты пьян? Лучше держи себя в руках, Рог: зимбурийский двор — место очень опасное.

Это для тех, у кого волшебной силы нет, — буркнул мысленно гоблин.

Волшебство тебе против яда не поможет. У них есть зелья, которые человека убивают на месте.

Яды?

Роглаг перестал пить и подозрительно уставился на свой кубок.

Яды, — повторил Мандрагор. — Я бы на твоем месте смотрел, из чьего кубка пью. Просто на всякий случай.

Вдруг в зале стало тихо. Мандрагор обернулся и увидел, что портьеры у двери раздвинуты, и в зал входит царь Халазар. За ним шагал единственный оставшийся в живых его сын принц Йари — мальчик лет десяти. Старшие братья несколько лет назад были казнены по обвинению в заговоре с целью захвата трона. За царем и принцем шла немногочисленная свита. Сдавленный звук пробежал по залу, будто листья зашелестели в порыве ветра, и снова наступила тишина. Халазар уселся за высокий стол и жестом велел свите последовать его примеру. В дальнем конце зала, за прозрачным занавесом, показались жены и наложницы короля. Процессия была длинной. В царском гареме были и бывшие жены Зедекары, и много женщин, доставленных жрецами Валдура, имевшими право входить в любой дом и уводить любую его обитательницу для царя. Каждый год десятки этих похищенных девушек привозили в столицу и проводили перед Халазаром, который выбирал в свой гарем тех, что ему понравились. Остальных не освобождали, а обращали в рабынь. Предполагалось, что участь жен и наложниц предпочтительнее, хотя по их лицам этого нельзя было сказать. Они были не более чем имуществом своего мужа-царя, немыми символами его величия.

В переднем ряду, вблизи занавеса, чтобы придворные могли хотя бы догадаться о ее красоте, сидела очередная фаворитка монарха — стройная четырнадцатилетняя красавица по имени Йемина со своей личной рабыней. В последней Мандрагор узнал принцессу Марьяну, дочь низложенного царя Шурканы. Она сидела тихо, опустив глаза, и на шее у нее был ошейник. Несомненно, Халазару было приятно унижение царственной принцессы.

— Да будет ведомо, — прогремел голос Халазара, — что Халазар, царь Зимбуры, — истинный и единственный бог-царь. В нашей царственной особе исполнены все пророчества, и под нашею рукою ходят джинны и духи Ночи! — Он показал на Мандрагора и Роглага. — И мы, по нашей воле, подняты были на высоты, где все тайны Небес открылись нам. И видели мы небесное тело, которое называется Утренней звездой, и видели на ней сияющую сферу волшебной страны, истинный рай, богатый зерном и лесом, золотом и самоцветами, где дикие звери столь приручены, что можно подойти к ним и сразить их с легкостью. Что же до городов — никогда я не видел ни такого блеска, ни такого беззакония. Но порочность людей того мира ничто в сравнении с порочностью их правительницы, ибо в раю, о котором говорю я, правит злобная колдунья Трина Лиа, дочь королевы Ночи.

Бог-царь обратил свое внимание на главное блюдо стола: жареного павлина, изысканно убранного собственными перьями. Мандрагор с отвращением увидел, как жирные, усаженные кольцами руки царя сдернул и перья и разорвали тушку на части.

— Но недолго осталось ей править. Многие джинны и существа великой мощи встали против нее, готовые повиноваться нашей воле. С их помощью свергнем мы принцессу-ведьму, и богатства ее мира попадут в наши руки. Наши армии вторгнутся на Арайнию с помощью главного джинна Азара — да, именно той планеты, имя которой я ношу, — видите, как плетет свои нити судьба! Азар — соперник Арайнии, и с его помощью сокрушим мы все города Утренней звезды, перебьем их жителей, низложим ее правителя. И тогда мы разделим между нашими людьми такие трофеи, каких никогда раньше никто не видел. Золото и драгоценности, скот и рабы, богатые земли и их урожай — все будет принадлежать зимбурийцам! А эту Трину Лиа прогоню я, как жгучее солнце прогоняет с неба звезды ночи!