— Каким же образом? — поинтересовался Джерри Бейкер.

— Если нам удастся сузить район поисков до размеров округа, а еще лучше района, то сверим почерк со школьными архивами.

Харди усмехнулся.

— Неужели по таким приметам можно на самом деле кого-то разыскать?

— Еще как можно! Вы помните дело Мишеля Синдоны?

Сид отрицательно помотал головой.

— А кто это? — спросил Харди.

И только Лукас, в памяти которой хранился, должно быть, обширный объем информации о громких преступлениях прошлого, вспомнила, о ком речь:

— Он ведь был известным финансистом, верно? Тем самым, кто распоряжался деньгами Ватикана.

— Точно. Его арестовали за мошенничество с банковскими документами, но накануне суда он исчез. Объявился только несколько месяцев спустя и заявил, что его похитили — сунули в машину и увезли в неизвестное ему место. Однако тут же поползли слухи о том, что никакого похищения не было, а на самом деле он все это время провел в Италии, а потом вернулся в Нью-Йорк. Если не ошибаюсь, следователь по работе с документами из южного округа добыл образец почерка Синдоны и обнаружил весьма странную его особенность — он всегда ставил точку в центре круга, когда выводил цифру «9». Тогда агенты не поленились просмотреть тысячи таможенных деклараций, заполненных пассажирами по прибытии в Нью-Йорк из Италии. И они нашли-таки точку внутри девятки в адресе, указанном человеком, который, как выяснилось, прилетел под чужим именем. И конечно же, на декларации оказались отпечатки пальцев Синдоны.

— Вот так штука! — восхитился Сид. — Попасться из-за какой-то точки. Из-за такой мелочи!

— Вы совершенно правы, — сказал Паркер. — Как раз на мелочах-то преступники и горят. Не всегда, но очень часто.

Он поместил записку под сканер, использовавший различные источники света — от ультрафиолетового до инфракрасного, — выявляя зачеркнутые или стертые ластиком слова. Паркера заинтересовало, что именно было зачеркнуто перед словом «арестуете». Потом он просмотрел документ целиком, но никаких подчисток не обнаружил. Такой же проверке подвергся и конверт. Тоже ничего не исправлялось.

— Ну, нашел еще что-нибудь?

— Дай мне минуту, Кейдж. И не дыши мне, пожалуйста, в шею.

— Уже двадцать минут третьего, — напомнил агент.

— Спасибо за подсказку, но у меня хорошо развито чувство времени, — пробормотал Паркер. — Дети помогают выработать его.

Он перешел к агрегату, который назывался ЭДА, или аппарат электронной детекции. Его применяют для выявления на бумаге вдавленных следов — слов или отметок, оставленных кем-либо, кто писал на листе, лежавшем поверх рассматриваемого документа. Изначально ЭДА был задуман как прибор для высвечивания отпечатков пальцев, но как раз для этой цели оказался совершенно непригоден именно потому, что вдавленные следы мешали как следует разглядеть отпечатки. В телевизионных сериалах сыщики обычно заштриховывают листок простым карандашом, чтобы проявились вдавленные следы. В реальной жизни ни один серьезный эксперт по документам не стал бы делать ничего подобного — потому что на самом деле так следы проще уничтожить, чем выявить. ЭДА, работавший по принципу светокопировальной машины, то есть обычного ксерокса, мог показать написанное на вырванном из блокнота листе, даже если анализировал десятый после него снизу.

Никто не может толком объяснить, почему ЭДА так эффективен, но не один специалист по работе с документами без него не обходится. Однажды после смерти богатого банкира Паркера наняли, чтобы провести экспертизу завещания, согласно которому он лишил наследства собственных детей, оставив все свое состояние молоденькой горничной. И Паркер был уже очень близок к тому, чтобы признать документ подлинным. Подпись не вызывала подозрений, а даты составления завещания и сделанных в нем поправок выглядели вполне логичными. И только самый последний тест — с помощью ЭДА — помог выявить вдавленную надпись такого содержания: «Уж это точно одурачит их всех». После чего горничная призналась, что заплатила человеку, взявшемуся изготовить подделку.

И вот теперь Паркер прогнал сквозь аппарат записку, вынув ее предварительно из папки.

Ничего.

Затем он взялся за конверт. Отделил одну его поверхность от другой и стал по очереди высвечивать в агрегате. И почувствовал, как замерло сердце, когда увидел тонкие серые буквы.

— Есть! — воскликнул он в возбуждении. — Здесь точно что-то есть.

Лукас склонилась так близко, что Паркер ощутил легкий цветочный аромат. Духи? Нет. Даже после всего лишь часового знакомства он заключил, что она женщина другого типа. Так что скорее всего это был всего лишь запах шампуня или мыла.

— Мы имеем фрагменты впечатанного в бумагу текста, — сказал Паркер. — Наш преступник писал что-то на листке, лежавшем поверх конверта.

Паркер взялся за конверт обеими руками и стал рассматривать его под разными углами, чтобы найти наилучший для прочтения.

— Так. Теперь нужно, чтобы кто-нибудь записал это. Первое слово. Строчные буквы «о», «н», «а». Потом пробел. Далее — заглавная «М», строчная «е». Потом ничего.

Кейдж записал буквы на желтой странице своего блокнота.

— И что сие означает? — Агент недоуменно пожал плечами.

Сид теребил серьгу в ухе.

— Мне ничего не приходит в голову, — признался он.

Геллер:

— Я силен только в компьютерах. Меня даже не спрашивайте.

Лукас тоже помотала головой.

И только Паркер практически сразу понял смысл букв, удивляясь, почему этого не видят остальные.

— Это же место первого преступления!

— Как это? — спросил Бейкер.

— Ну конечно, — подтвердила Лукас. — «Площадь Дюпона» — о-н-а. Заглавная «М» — означает метро.

— Вот те на! — прошептал Харди.

Загадки всегда кажутся легкими, когда узнаешь ответ.

— Место нанесения первого удара, — констатировал Паркер. — Но здесь есть что-то еще. Написано чуть ниже. Видите? Сможете прочитать?

Он снова принялся играть конвертом в лучах прибора, чтобы Лукас было лучше видно.

— Боже, буквы едва проступают.

Она подалась еще немного вперед и сказала:

— Только три буквы. Больше ничего не вижу. Строчные «т», «е», «л».

— Что-нибудь еще? — спросил Харди.

— Нет. Это все, — ответил Паркер, внимательно вглядевшись в последний раз.

— «Тел», — задумчиво повторила Лукас.

— Телефон? Телефонная компания? Телекоммуникации? Телевидение? — принялся гадать Кейдж.

— Может быть, он собирается обстрелять телевизионную студию во время массового шоу? — предположил Сид.

— Нет, — сказал Паркер. — Посмотрите, как расположены буквы по отношению к тем, что написаны выше. Если он был мало-мальски последователен, то «тел» — это окончание слова. И это…