Скучно…

Диггер выключает телевизор. Реклама собачьей еды, особенно если показывают щеночков, нравится ему куда больше. Или реклама автомобилей. «О! Каждый из нас, простых американцев, хотел бы…» Диггер вызывает свою голосовую почту и набирает код — один, два, два, пять. Дата Рождества.

Женщина, голос которой нисколько не похож на голос Памелы, его жены, зато напоминает Руфь — до того как ей в шею вонзился кусок стекла, разумеется, — сообщает, что новых сообщений для него нет.

А это значит, что ему пора делать то, что было велено человеком, который всегда говорит ему обо всем.

Когда ты делаешь то, что люди приказывают тебе делать, это очень хорошо. Тогда ты им нравишься. Тогда они тебя не бросят.

Они будут любить тебя.

Что бы ни означало это слово — «любить».

«Веселого Рождества, Памела! У меня для тебя кое-что есть… А ты приготовила что-то для меня! Боже, как я рад… Это подарок?»

Клик, клик.

«Какой красивый желтый цветок у тебя в руке, Памела. Спасибо, что подарила мне плащ». Диггер натягивает плащ на себя. То ли черный, то ли темно-синий. Ему этот плащ нравится.

Он берет тарелку из-под супа, относит в кухню и ставит в раковину.

Его немного удивляет, почему не позвонил человек, который говорит ему обо всем. Человек предупредил, что может и не позвонить, но у Диггера все равно возникает от этого смутное беспокойство. Ему хотелось услышать этот голос. «Я опечален? Гм, гм…»

Он находит свои кожаные перчатки. Отличные перчатки со швами под пальцами. Запах кожи навевает ему неясное воспоминание о чем-то, но он не может понять, о чем именно. Снаряжая патроны для своего «узи», он натягивает резиновые перчатки. Но от резины так хорошо не пахнет. А кожаные перчатки он надевает, когда выходит на улицу или прикасается к чему-нибудь рядом с тем местом, где стреляет и видит людей, падающих, как осенние листья в лесу.

Диггер застегивает пуговицы на своем плаще. Быть может, черном, а быть может, синем.

Снова нюхает перчатки.

Смешно.

Он укладывает автомат в пакет со щеночками, а потом добавляет туда еще патронов.

Выйдя из номера мотеля, Диггер запирает дверь за собой. Он делает это тщательно, как и положено. О том, как и что ему положено делать, Диггер знает все.

Например, как вонзить кусок стекла в шею женщине. Как подобрать жене подарок. Как есть суп. Как купить новую и очень яркую пластиковую сумку. С нарисованными на ней щенками.

«Почему обязательно щенками?» — спросил Диггер.

«Потому», — ответил человек, который говорит ему, что делать.

Ну что ж. Именно такая теперь у него есть.

Сидя в том же сером вращающемся кресле, которое он сам реквизировал у соседнего отдела много лет назад, Паркер Кинкейд подвергал записку тесту, который крайне редко делают эксперты по сомнительным документам.

Он ее читал.

А потом снова. И так раз шесть или семь.

Паркер всегда верил, что именно содержание документа само по себе может многое сказать о человеке, его составившем. Однажды его попросили проверить подлинность письма, которое якобы написал Авраам Линкольн Джефферсону Дэвису, где Линкольн выдвигал предложение: если Конфедерация капитулирует, то он позволит нескольким штатам отделиться.

Письмо отдал Паркеру на анализ совершенно потрясенный директор Американской ассоциации историков, потому что документ ставил многое в прошлом США с ног на голову. К тому времени ученые уже определили, что письмо было написано на бумаге, произведенной в 1860-х годах, с использованием железистых чернил, характерных для той эпохи. Степень впитывания чернил в структуру бумаги тоже была соответствующей прошедшему времени, и даже почерк почти ни у кого не вызывал сомнений.

А Паркеру не пришлось даже доставать свою любимую лупу, чтобы изучить написание букв и манеру письма автора. Он лишь однажды прочел его, и в своем заключении вынес вердикт: «Подлинность письма вызывает большие сомнения».

Что на языке экспертов по документам означало насмешливое — перед нами откровенная фальшивка.

Из чего следовал такой вывод? Письмо было подписано «Эйб Линкольн». А между тем шестнадцатый президент США терпеть не мог сокращения своего имени и никому не разрешал обращаться к себе подобным образом, не говоря уже о том, чтобы подписывать этой ходившей в народе кличкой важные документы. Фальсификатора арестовали, судили и, как это обычно бывает в таких случаях, дали всего лишь условный срок.

И сейчас, читая записку вымогателя, Паркер обращал особое внимание на пунктуацию, расположение слов во фразах, порядок, в котором следовали друг за другом предложения, и, конечно, на орфографию и общий способ построения данного «сочинения».

И постепенно перед ним начал вырисовываться неясный пока образ человека, чей труп лежал шестью этажами ниже в морге здания ФБР.

Подал голос Тоби Геллер.

— Они пришли, — сказал он, поднося лицо ближе к монитору. — Только что получил данные психолингвистического анализа.

Паркер тоже вгляделся в экран. Будучи начальником этого отдела, он сам нередко прибегал к подобному компьютерному тесту. При этом весь текст документа с анонимными угрозами — как целиком, так и разбитый на отдельные части — загружается в компьютер, где специальная программа анализирует его и сравнивает со «словарем угроз», состоящим из 250 тысяч слов, а потом и со стандартным словарем, где числится миллион словарных статей. Далее эксперт, пользуясь еще одной программой, сравнивает документ с другими, уже имеющимися в базе данных, и определяет, нет ли среди них других записок, автором которых мог быть тот же человек. Кроме того, подобным способом можно выявить некоторые черты характера анонима.

Геллер прочитал вслух:

— «Психолингвистический анализ неизвестного, код 12-31А (ныне покойного). Операция „Метстрел“. Полученные результаты позволяют предположить, что вышеупомянутый неизвестный преступник родился за границей и провел в США не более двух или трех лет. Его отличал низкий образовательный уровень, который, вероятно, соответствовал бы примерно седьмому классу американской средней школы. Уровень ай-кью близок к ста (плюс-минус 11 пунктов). Угрозы, содержащиеся в рассмотренном документе, не имеют аналогов в нашей базе данных. Однако язык записки недвусмысленно свидетельствует о серьезности намерений автора, так как соответствует общему стилю угроз совершения террористических актов и других преступлений с целью вымогательства, имевших место в прошлом».

Он распечатал копию отчета и подал листок Паркеру.

— Иностранец, — повторила Лукас. — Я так и думала.

Она достала фото тела преступника, сделанное на месте, где его насмерть сбил грузовик.

— Мне кажется, он из Центральной или Южной Европы. Быть может, серб, чех или словак.