Принимая душ прошлым вечером, Каталина сообразила: у нее нет другой одежды, кроме той, что была на ней. Она не собиралась задерживаться в Париже дольше, чем надень, и тем более не предполагала очутиться в Нормандии, поэтому приехала налегке, не взяв с собой из Мадрида даже маленького чемоданчика. В Жизоре молодая женщина планировала пожить только до понедельника, но стало очевидно: ей необходима смена одежды. Каталина не мешкая отправилась в магазин и стояла теперь перед длинным и пестрым рядом рубашек, футболок, кофточек, юбок, чулок, предметов нижнего белья и разнообразных костюмов, висевших на черных пластмассовых вешалках, подавляя покупателя изобилием.

Каталина не очень любила «ходить по магазинам» и обычно не колебалась с выбором, так что не прошло и пятнадцати минут, как она снова очутилась на улице. Пакеты с покупками она сложила на сиденье арендованной машины, припаркованной рядом с магазином. Каталина остановилась наугад у первой попавшейся витрины. Каталина не удосужилась расспросить сторожа Альбера, куда лучше поехать. Впрочем, она легко могла представить его ответ: «Откуда мне знать? Мне магазин женской одежды ни к чему». Проверить, насколько точно она угадала, ей не довелось. Альбера не оказалось в усадьбе, когда Каталина проснулась, и пока она собиралась в город, он так и не появился. Вот уж воистину нелюдимый человек.

В прекрасное солнечное утро поневоле чувствуешь себя в гармонии со всем окружающим миром… Часы показывали половину одиннадцатого, делать было совершенно нечего, кроме как приятно проводить время. Разумеется, это не совсем соответствовало действительности. Каталина приехала в Жизор с двойной целью: взглянуть на унаследованную усадьбу и разузнать побольше о завещателе, для нее — загадочном незнакомце. А где можно быстрее собрать нужные сведения, как не в городе, где он жил и где полно людей, хорошо его знавших. Возможно, многие сталкивались и разговаривали с ним каждый день. Неужели же ей не расскажут, каким был ее дед? Каталине приходили в голову десятки вопросов, оставалось только найти, кому их задать. Прежде всего она подумала о Альбере и, разумеется, мадам Бонваль. Мари наверняка известно немало. Но сторож оказался немногословен, а экономка, не страдавшая сдержанностью в общении, умчалась вчера со всех ног, и Каталина не успела ее расспросить. Кроме того, Каталина опасалась: даже словоохотливая Мари замкнется, если она примется с пристрастием выяснять подноготную своего деда. Каталина была журналисткой и такие вещи распознавала шестым чувством, причем обычно оно ее не обманывало. Надо проявить немного такта и терпения, тогда люди проникались к вам доверием и сами хотели поделиться информацией. Правила игры редко меняются.

Размышляя таким образом, Каталина прошла мимо витрины другого магазина. И там, словно по велению неба, взгляд ее упал на полезную вещичку, с помощью которой она могла бы пробиться сквозь броню Альбера. Красивые зеленые глаза заблестели, лицо просияло улыбкой, отразившись в чистой витрине, как в зеркале; продавец, наблюдавший за молодой женщиной из глубины магазина, тоже заулыбался. Каталина и на сей раз не потратила много времени. За десять минут она выбрала и купила то, что про себя назвала милым эвфемизмом «приманка».

Вполне естественно, первым делом Каталина решила побывать в старинной крепости Жизора, находившейся в двух шагах, рядом с Венской улицей. Она стояла в парке, среди деревьев. Донжон возвышался над густой зеленью, сквозь ветви просматривалась двойная крепостная стена, окружавшая замок.[14]Каталина неторопливо направилась к воротам, наслаждаясь чистым воздухом и солнечным теплом, припекавшим ее щеки. У ворот крепости она узнала, что через несколько минут — ровно в одиннадцать — начнется осмотр крепости с экскурсоводом. Очень довольная, что пришла вовремя (следующая экскурсия по графику планировалась только в половине третьего), Каталина заплатила пять евро за билет и, облокотившись на прохладные камни крепостной стены, стала дожидаться гида вместе с другими туристами: большинство их составляли немцы.

Гид пригласил группу в крепость и завел монотонный рассказ. Всякий раз, слушая экскурсоводов, Каталина не могла избавиться от ощущения, что говорит автомат. Бесконечное повторение выхолащивает слова, полностью лишая их эмоциональной окраски, поэтому и сухая историческая дата и трагическая повесть о кровавых событиях звучат совершенно одинаково. В безнадежных случаях Каталина обычно пропускала лекцию мимо ушей, полагаясь в своих выводах исключительно на личные впечатления от разного рода достопримечательностей.

Пространство за первой крепостной стеной занимал так называемый внешний (или нижний) двор с садом. Сад не отличался ни красотой, ни размерами: чахлый газон, по чьему пространству разбегались тонкие ручейки тропинок и дорожек. В центре двора высилась цитадель — сердце крепости, ее главное укрепление, где в далекие времена находили убежище жители, когда внешние защитные рубежи оказывались в руках неприятеля. На вершине насыпного холма, формой напоминавшего усеченный конус, поднимались высокие толстые стены, укрепленные контрфорсами, с единственными воротами. Внутри крепостной ограды, примыкая к ней с северо-восточной стороны, стояла приземистая двойная башня — восьмиугольный донжон, к которому была пристроена башня-турель. Внешний облик замка не поражал воображение. В Испании Каталина повидала укрепления куда более внушительные, чем это, со всех точек зрения.

Она прошла сквозь сводчатые ворота второго оборонительного кольца с предчувствием, что внутри ее ждет неминуемое разочарование. Увы, предчувствие оправдалось. Вид маленького, унылого и к тому же полуразрушенного замка наводил на мысль, что за его состоянием следят небрежно.

Немного интереснее стало, когда группа вслед за экскурсоводом спустилась в подземелье замка. Оно представляло собой разветвленный лабиринт проходов и помещений, использовавшихся для самых разнообразных целей за долгую историю существования крепости. В далеком прошлом в прохладных подвалах хранили запасы продовольствия; они также служили безопасным убежищем сеньорам замка, откуда они в случае поражения легко могли бежать. Позднее подземные помещения утратили практическое значение, стояли заброшенными и обваливались, с течением времени превращаясь в руины: земля словно потребовала обратно пространство, некогда у нее отвоеванное. Однако во второй половине девятнадцатого века подземелья восстановили. Хотя лучше бы, наверное, этого не делали, так как немцы в период оккупации Франции приспособили их для дурных целей. По слухам, мрачные низкие коридоры оглашали душераздирающие крики участников Сопротивления, подвергавшихся жестоким пыткам, чьим единственным исходом становилась мучительная смерть.