не испортила их семейству репутацию… Нужно будет серьёзно поговорить с ними… Так, а как же быть со слугами, если теперь они больше им не принадлежат? Неужели их теперь заберут у них? Но ведь эти люди больше ни на что не способны, кроме как выполнять свои обязанности, что закреплено кондиционированием!

Долго длился разговор Конкордия Красса с домочадцами. Много вопросов услышал он от них, но не на все из них мог ответить. Впрочем, кое о чём — о том, что поразило его больше всего — он сам умолчал.

Спать все расходились очень задумчивые, но при этом беспокойство оставило их — появилась хоть какая-то почва под ногами. Их ждал новый, неведомый мир… А все новое и неизведанное всегда бодрит разум, открывая порой такие свойства в человеке, о которых он прежде и не догадывался.

Сам же Конкордий Красс и его супруга ещё долго беседовали вдвоем, обсуждая животрепещущие вопросы, связанные с положением дел в этой новой для них империи.

— Дорогой… — сказала Валерия, — меня беспокоит один момент… касательно слуг. Раз они теперь вправе сами решать свою судьбу, то мы можем лишиться их… А фамилия Крассов никак не может обходиться без их услуг, я себе даже этого не представляю! Я, конечно, уверена, что они сами не захотят уходить от нас, но ведь все может быть… И даже если они останутся, мы уже не можем относиться к ним так, как раньше… Как же быть, дорогой?

Конкордий потер переносицу, размышляя, и ответил:

— Ты права — если слуги захотят, то они имеют полное право покинуть нас. Но если они пожелают остаться, то тут, я полагаю, есть только два варианта… — Он вздохнул и внимательно посмотрел на супругу. — Первый — это стать полноправными членами семьи Крассов, вступив в брак с кем-то из них…

Глаза Валерии расширились, и её супруг продолжил:

— Второй вариант — надо будет платить им зарплату, как любым вольнонаемным, и понимать, что в любое время, когда у них возникнет такое желание, они могут покинуть фамилию, и никто не будет иметь права их остановить… Окончательное решение нам надо будет принять в тот момент, кода мы наконец ступим на землю имперской метрополии, находящейся там, внизу. Но случится это не очень скоро, потому что процесс разгрузки не быстрый, а мы отправимся вниз одними из последних. Пожалуйста, думай, потому что, по имперским законам вопрос расширения семьи — это прерогатива старшей жены, а не мужчины.

Матрона промолчала. Оба варианта казались ей совершенно дикими, но она напомнила себе, что обещала принимать любой порядок вещей, установленный в этой империи, нравится он ей или нет.

Когда супруги уже легли и укрылись одеялом, Конкордий вдруг сказал:

— А ты знаешь, этот император Сергий — он ведь не просто человек…

— Что это значит? — Валерия даже приподнялась на локте, чтобы видеть лицо своего мужа в бледном розоватом свете ночника.

— Я видел крылья за его спиной… — тихо произнёс проконсул, глядя в потолок. — Я видел свечение вокруг его головы и призрачные доспехи… И он говорил про Божий гнев, обрушившийся на нашу ветвь Мироздания, вещал о наших грехах… о тех грехах, которые мы и таковыми-то не считали… И, ты знаешь, ведь я даже не усомнился, и сразу принял его правоту, поскольку видел невероятное — то, чего не может быть… И то, что я услышал от него — в то я сразу поверил, и понял, что это истинный Повелитель, несущий Истину. И заворочались во мне мои заблуждения, глубоко укорененные в нас тысячелетиями… И, знаешь, я сейчас почти счастлив, что все так сложилось — словно мы были нужны этому императору, а он нам, и что это именно Высшая воля решила нашу судьбу таким вот образом…

— О, дорогой… — только и промолвила женщина, после чего и сама глубоко задумалась.

И, глядя, как мерцают на глянцевом потолке розовые блики от ночника, она с трепетом ощущала, как дышит вокруг неё Мироздание, которому не все равно. Которое из миллионов песчинок строит прекрасные замки, неподвластные никакому прибою…

29 марта 1953 года, 12:45. ГДР, 34 километра южнее центра Берлина, Цоссен, штаб группы советских оккупационных войск в Германии

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император четвертой Галактической Империи

За тридцать шесть часов до наступления часа «Ч» я посетил штаб Группы Советских Войск в Германии, причём визит этот был обставлен по всем правилам. Никаких порталов: на место встречи, верховный главнокомандующий Четвертого Галактического Союза, то есть я, прибыл на тяжелом челноке «Святогор», который эскортировала четверка «Стилетов». Вообще-то терминал тактического планшета можно было бы доставить и штурмоносцем моей супруги — не такой уж он и габаритный, любая бойцовая остроухая с некоторым напряжением сил способна в одиночку таскать этот кофр. Но штурмоносец — это не так представительно, как «Святогор», да и символику Российской империи перед непосвященными лишний раз демонстрировать не стоит. Зато красные пятиконечные звезды на бортах и днище клиновидного гиганта вызывают у местных доверие, а его гигантские размеры и бесшумный полет внушают почтение и даже благоговение. И спорят выскочившие посмотреть на необычное явление местные командиры, сколько войск можно засунь в эту летающую штуку — стрелковый полк или сразу бригаду.

Даже тут, на другом конце Евразии, очень хорошо наслышаны о событиях в Корее, где похожие аппараты цивилизации пятого уровня помогли местным китайским и корейским товарищам поиметь янки во все дыры без мыла и вазелина. На данный момент ситуация для оккупантов и их прихвостней осложнилась до крайности, потому что сегодня в полдень по тамошнему времени китайские добровольцы и северокорейские войска проломили оборонительный периметр вокруг Пусана и прорвались к самому порту. Если прежде, несмотря на регулярные налеты «Шершней» американская группировка имела возможность получать снабжение и эвакуировать раненых, но вот теперь эта лавочка для них закрылась навсегда. И выбор теперь у янки небогатый: или на тот свет, или с поднятыми руками в коммунистический плен. Да и в Советском Союзе во весь рост поднялось предчувствие великих перемен и понимание того, что теперь игра идет совсем по другим правилам. Психосканирование говорит об этом совершенно определенно, как будто страна, подобно воинскому эшелону, прогрохотала колесами по стрелке, и вместо душного тупика, где ей предстояло сгинуть через сорок лет, направилась в неизвестность на привольный степной простор.

Кстати, мои спецподразделения, закончив с лагерями военнопленных, переключились на умыкание полевых госпиталей. Я-то с ранеными не воюю ни на одной войне, а вот ауксиларии товарища Сталина могут не пощадить ни их, ни медперсонал —