Нет, она не такая. Хоть и не красивая, но и не глупая. Она будет своему счастью радоваться. Ох, да это ж представить только… В кармане – диплом, а рядом – Игорь! Красивый крепкий мужик, совсем еще и не старый. У тетки в поселке дом большой, для счастья всем места хватит. Она в леспромхоз пойдет работать, бухгалтеры и экономисты там всегда нужны, а Игорь пусть отдохнет, поживет на воле, на свежем воздухе, на парном молоке… В огороде пусть копается, сарай поправит, крышу починит. Она вечером будет приходить с работы, готовить для него вкусную еду. А потом они будут пить чай с пирогами на веранде, с видом на лес и речку. Хорошо…

Только вот Мишкин мобильный номер почему-то не отзывается. Звонок проходит, а ответа нет. Придется-таки на домашний номер звонить. Не хочется, но придется. О, длинные гудки пошли, и сердце от страха дрогнуло, в пятки прыгнуло. Нет, не виноватая я…

Слава богу, не Софья Михайловна к телефону подошла. Хрипловатый девчачий голосок ответил. Машенькин, стало быть, которая младшенькая.

– Здравствуй, Машенька! А Мишель дома? – бодро проворковала она в трубку.

– Нет, Миши нету дома… И никого нету… И мама уехала. Я встала, попить захотела, и никого дома нету… – простуженной хрипотцой всхлипнула в ее руке трубка. – …Я к Лизке с тетей Надей пошла, а их тоже нету! А мне страшно дома одной, у меня горлушко боли-и-и-ит…

– Так это, Машенька… Ты это, не плачь, ты чего! – растерянно пролепетала в трубку Эля. – Они скоро придут, наверное!

– Ага-а-а-а… А если не придут? А вы кто, тетя?

– Я? Я Эля… Мы с Мишей в одной группе учимся.

– А, Эля… Это которая крестьянка, да?

Эля растерялась. Почему она вдруг – крестьянка? Они что, так ее называют? Хотя… Пусть называют хоть горшком. Лишь бы в печь не ставили. Наверное, она и есть крестьянка. Из деревни же в город приехала, значит – крестьянка…

– Машенька, ты скажи Мише, когда она домой придет, что я звонила, ладно?

– А я не знаю, когда она придет! Я одна, и мне страшно! Тетя, отведите меня к папе, пожалуйста!

– А его нет, он уехал…

– Ну, так я его подожду! Можно? Ну, пожалуйста, мне страшно одной! Я к папе хочу!

– Машенька, тебя же потеряют!

– А никого не будет еще долго, все же уехали…

Эля растерялась. Как это – уехали? И правда, Мишки в институте не было ни вчера, ни позавчера, а ведь у них были консультации… Когда она последний раз ее видела? Ну да, третьего дня, когда привела ее на бульвар, на встречу с Игорем… Нет, это что же получается? Оставили ребенка дома одного и уехали? Вроде на Мишку это не похоже… Может, случилось у них что?

– Ну хорошо, Машенька… А ты сможешь записку написать, чтоб тебя не потеряли?

– Да, я напишу, я умею печатными буквами! Нас в садике учили!

– Я сейчас подъеду, позвоню тебе и ты выйдешь. А дверь закрыть сумеешь?

– А у нас захлопывается! А ключи у мамы есть. И у Миши, и у Саши…

– Хорошо. Я быстро, жди!

Сунув мобильник обратно в сумку, Эля ринулась из прихожей в комнату – одеваться. Надо быстро, быстро! Ребенок там один! Кто его знает, что могло случиться? Пусть у нее пока побудет… И Игорь как назло в отъезде! Все-таки хорошо, что она решилась ему домой позвонить. Сам бы он не стал. Он в этом смысле вообще странно упертый. Жестокий даже. Как будто ни дома, ни семьи у него отродясь не было. Но она-то знает, что никакой он не жестокий на самом деле. Наверное, просто у него так вышло. А почему – и спрашивать не надо. Захочет – сам расскажет.

Она довольно быстро добралась до бывшего Игорева дома. У подъезда стояла девчушка в синем комбинезоне, в розовой шапке, из-под которой выглядывали яркие рыжие кудри, внимательно рассматривала прохожих.

– Ты Эля? – спросила ее девчонка.

– А ты Маша, да? Ну поедем, Маша, домой. Обедать будем… Ты борщ любишь, Маша?

Соня

Она вышла от Майи уже затемно. Время пролетело совсем незаметно. Пока ходила в магазин и аптеку, варила крепкий бульон и овсяную кашу, Майя спала, свернувшись калачиком под своим клетчатым пледом.

Соседками Майи оказались милые интеллигентные старушки, которые, пока Соня готовила на кухне еду, с удовольствием отвечали на ее вопросы, рассказывали историю их необыкновенного старинного дома – бывшего особняка богатого театрального мецената. Особое место в этой истории занимала, конечно же, тема борьбы с нуворишами. Кому ж не хочется жить в элегантном старинном особняке? В памяти старушек сохранилось как минимум пять разного рода попыток и покушений на расселение, праведных и неправедных. Слушая их, Соня лишь головой кивала – она бы тоже отсюда ни за что не уехала, хоть какими квадратными метрами искушай. Метры, это хорошо, конечно, но духовная территория проживания – элемент определяющий. Для нее, по крайней мере. И для Майи, выходит, тоже.

Милые старушки угостили ее и каким-то особенным кофе, очень крепким и сладким. Пока сидели с чашечками, на два голоса расхваливали Майю, «нашу изумительно талантливую, умную, спокойную, рассудительную девочку». Узнав, что Соня – Сашкина мать, удостоили похвалы и ее, потому что «у такой замечательной девочки, как Саша, должна быть такая же замечательная мама, и никак иначе». Соне было ужас как приятно это слышать! Вот уж действительно, нет пророка в своем отечестве…

Потом она кормила Майю бульоном и кашей, и снова они пили кофе, и говорили, говорили… И снова Соня ловила себя на мысли, как ей хорошо здесь, в этой старинной коммуналке. По-другому – хорошо. Не как раньше. Спасительная и тайно снисходительная насмешливость – это же люди, чего с них возьмешь, – которая выручала ее при любых обстоятельствах, здесь оказалась совсем невостребованной. Мало того – немного стыдной даже. Душа-то оказалась открыта. Причем открыта настежь, как окно для свежего воздуха. Еще немного – и отступит тяжкая мука последних дней, и найден будет спасительный выход, как жить дальше.

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Как ни тяни время, а надо уходить. И за окном стемнело – поздний вечер уже. По всем правилам приличия давно надо было встать и уйти, но так не хотелось!

Уже стоя на остановке автобуса, она с запозданием спохватилась, что так и не позвонила домой, не узнала, как там хозяйничает ее бедный простуженный ребенок, и обругала себя последними словами. Достав из сумки телефон, суетливо кликнула Мишкин номер. Да что ж такое, почему она его опять отключила? Ну да, наверняка денег на счете нет… И домашний номер не отвечает. Наверное, гулять ушли. Или Мишка на «халтурку» в кафе Машку с собой прихватила. С температурой, что ли?.. Нет, Майя таки права, она не умеет любить своих детей… Ни разу о Машке не вспомнила! Вон идет ее автобус, она сейчас сядет к окошечку, посидит, подумает…

Да, пожалуй, Майя права. Да и Сашка права, как это ни горько осознавать. И у Мишки всегда загнанные испуганные глаза. Но это, наверное, от ее комплексов? Она девочка некрасивая, крупная, всегда сутулится… А Сашка – та просто от рождения агрессивна. Ей не любовь нужна, а сплошные ссоры и скандалы. Машка же просто общительная очень, хоть и маленькая еще. И потому ей интереснее с Лизкой, чем с матерью. Хотя… Если б она общалась с Лизкой не в Надиной квартире, а перед ее глазами, причем каждодневно… Конечно, она б это общение в один момент прекратила бы…