— Не повредил… А почему хромированные?

— А просто так… Блестят и не скрипят.

Берта взяла у Петровича щепку и стала очищать его от свидетельства низкого падения.

— Как же ты такой пойдешь домой?

— Да пойду уж… — Петрович отчетливо понял заинтересованность собачьей хозяйки и не знал, как деликатнее выйти из ситуации.

— Только не думай, что позову тебя отмывать дерьмо. Пусть Светка твоя это делает.

Ведя диалог, они с хромотой Петровича двигались к своему подъезду. Псина тыкала его носом куда ни попадя.

У мусорных баков с гордым названием «За город чистый и красивый» копошился бич-изобретатель, уже жахнувший пузырек «Антисептин — 95 %». Алюминиевые банки из-под пива он, сплющивая, откладывал в одну сторону, картонные коробки и рекламную макулатуру — в другую, стеклотару — отдельно. Здесь же копались три озабоченные пропитанием худые бездомные собаки. Бич и собаки мирно уживались, уважая интересы друг друга.

Как мусорный бич не обратил внимания на странную утреннюю парочку, так и его четвероногие друзья не отреагировали на холеную Герду в шипованном ошейнике.

— Совсем человеческий облик потерял, — возмутилась бывшая комсомолка.

— Все мы что-то теряем, — почти философски ответил Петрович.

— Кстати — мой однокурсник, башковитый был парень. Сейчас живет вон в том бараке, огрызок общества…

Деревянный барак времен всеобщей индустриализации, обступленный с трех сторон надменными многоэтажками, был рассадником антисанитарии и обиталищем «огрызков общества». Его с полгода как отключили от света. Из благ цивилизации остались только печное отопление, а также водоразборные колонки во дворе. Ну и рядом химбыт.

— Так помоги своему ближнему, — слегка обиделся за «башковитого огрызка общества» Петрович.

— Таким уж не поможешь. Поджег бы кто-нибудь их. От них только вонь да воровство. Вон уже простыни с балконов воруют.

— Рассадник антисанитарии и криминала… — как бы в унисон иронично сказал Петрович.

Болтая ни о чем, Петрович и Берта не заметили, как погасло небогатое уличное освещение. В это время из уазика вынырнули охранники с канистрами и крадучись направились к «рассаднику». Пятнистая псина по-сторожевому залаяла в серую мглу. Через два мгновения над «рассадником» занялось пламя со всех четырех сторон.

Вдруг предутреннюю полумглу взорвало паническое:

— На помощь! Пожар! Горим!.. — это первым закричал утренний бич, который промышлял на мусорке. Он метнулся к бараку, в котором обитал.

Взревел уазик, вспыхнул противотуманными фарами и первым подскочил к пылающему бараку.

— Оперативный дежурный? Это группа быстрого реагирования охранного предприятия «Пантера». Находимся в квадрате номер пять, улица Заозерная. Горит бревенчато-рубленое строение. Срочно высылайте пожарный расчет, — четко отрапортовал старший охранник из уазика.

В ответ рация что-то нечленораздельно прохрипела.

— Нет, пожарного водоема поблизости нет. Мы организуем эвакуацию людей из горящего здания! — чеканил старший охранник и, не выпуская микрофон из рук, командовал своим сотоварищам, только что собственноручно поджегшим барак: — Вперед, быстрее!

Охранников, впрочем, в машине не было. Они смешались с толпой полуодетого люда, успевшего выскочить из горящего барака. В этой толпе зевак оказались также Петрович с заслуженной комсомолкой и собакой. Никто не решался что-то предпринять, кроме «Пантеры». Охранники, найдя где-то резиновый шланг, подключились к водоразборной колонке и направили вялую струю в пламя.

Вязкий воздух и треск пожара подавила тревожная сирена — на редкость быстро подскочила пожарная машина. Она с трудом пробралась между дровяных сарайчиков и людской толпы и начала поливать пожарище.

Подъехали тут же и милиционеры.

Доброжелатели в лице аристократок барачного типа бескорыстно сообщили участковому о подозрительных личностях. Это же сообщил и подоспевший школьный сторож.

— Явный поджог, — был уверен участковый. — Будем отрабатывать эту версию.

Толстолобика Петровича, комсомольскую активистку и башковитого бича милиционеры оттеснили к милицейской «таблетке»:

— Проследуем в отделение.

— Вы что, ребята? Я ответственный работник отдела внешнего благоустройства! — качал права негодующий Петрович.

— Очень похоже, — иронизировал милиционер, намекая на вид вывалянного в грязи Петровича. — Вот в отделении и разберемся.

— Я буду звонить в администрацию района!

— Ну конечно, мужик! Можешь в администрацию президента! — язвил самый младший сержант милиции. — Только сначала подмойся.

— А вы тоже с нами, дамочка, — обратился участковый к Берте.

— Это недоразумение, товарищи милиционеры, — объясняла Берта ситуацию солдатам правопорядка.

Псина на поводке подтвердила это, угрожающе рыча. Милиционеры задумались.

— Ладно, хрен с ней. С этим потом разберемся.

Берта, недолго думая, убралась восвояси.

Только бич не сопротивлялся. Он успел вынести подшивку журнала «Изобретатель и рационализатор» за 1955 год, собранную еще отцом — настоящим заслуженным рационализатором. А также чертежи конвейера догрузки для электромеханического завода, актуальные для семидесятых годов прошлого века. Все эти ценности головастый бич успел передать жгучей брюнетке из химбыта. Она поняла: бумаги ценные — и взяла их на хранение. Поскольку жилье догорало, а самое ценное передано в надежные руки, бич не прочь был перекантоваться промозглую осень и убийственную зиму в «казенном доме». И крыша над головой, и харч какой-никакой. Поэтому он оптимистично заявил:

— Жизнь продолжается, — и смачно отрыгнул антисептином.

— Фу, скотина вонючая! — мент поддал ему резиновой палкой в бок. — Пошел, пошел…

Петрович тоже сморщился:

— Правда, что скотина… — подчеркивая тем самым, что при внешней схожести их нынешнего положения бич не ровня ему.

Две сестрицы-аристократки барачного типа спешно поднялись на десятый этаж в четвертом подъезде и бескорыстно сообщили жене толстолобика, что его за поджог барака забрала милиция.

— Да знаю я… Уже сообщила придурковатая собачница, — ответила увядающая роскошь в приоткрытую дверь через цепочку. Захлопнула перед шелудивыми носиками дверь и прошуршала мягкими тапками по мягким же коврам к телефону, набирать нужные номера. — Хотя какой нормальный человек в такую рань будет на работе? — задалась она вопросом вслух и, получив ответ внутреннего голоса, что никакой, нырнула в теплую постель понежиться еще пару часиков.

А в это время бывшая комсомолка Берта, тараща от возмущения глаза, в телефонную трубку вещала многим своим сотоварищам по комсомолу, пробуждая их ото сна: