А вот русским броненосцам доставалось изрядно. На «Севастополе» уже не действовала кормовая башня главного калибра, из среднего – действовали только два шестидюймовых орудия. Японцы пока оставили его в покое, перенеся огонь на идущую концевым «Победу», для чего отряд крейсеров немного отстал, образовав в строю разрыв с броненосцами, но, как видно, это обстоятельство ничуть не смущало ни Того, ни Камимуру. Тем более что на русском броненосце уже начался пожар.

Наблюдающий за этой картиной избиения Науменко вдруг вскинулся, решительным видом осмотрел офицеров, а сюда успели сбежаться почти все из его отряда, и что-то Антону в нем не понравилось.

– Петр Афанасьевич, разрешите два слова тет-а-тет?

– Извольте, – раздраженно бросил тесть, явно недовольный этим вмешательством.

– Что вы собираетесь делать? – когда они отошли в сторону, тихо спросил Антон.

– Уж не наблюдать за этим – точно.

– Петр Афанасьевич, смею напомнить, что Степан Осипович отдал нашему отряду приказ, согласно которому нам надлежит изготовить корабли к походу и выдвинуться в рейд.

– О каком рейде вы говорите! Вы что, не видите, что происходит? Мы должны немедленно вмешаться. Мы можем оказаться той самой гирькой, которая склонит чашу весов в нашу сторону.

– Возможно, и даже скорее всего, так и будет. Но вот только мы можем стать и той самой гирькой, которая может склонить в нашу пользу чашу не одного боя, а всей войны. Даже если мы сейчас вмешаемся, кстати, нарушив приказ командующего, мы сможем только отогнать японцев, может, потопим пару броненосцев – и это все. Однако при этом сами понесем потери, весьма ощутимые потери, и наверняка все корабли будут иметь серьезные повреждения. Итак, мы победили, пара броненосцев, вряд ли больше, я это еще и приукрашиваю, на дне, наша избитая эскадра, а она уже сильно избита, в порту, у нас нет ни больших кораблей, ни малых. Все, море полностью во власти японцев, и они станут делать все, что им заблагорассудится. Когда наша эскадра сможет выйти в море, и сможет ли?

– То есть вот так просто смотреть, как наших товарищей избивают, и ничего не делать?

– Кто сказал, что просто стоять? Не стоять, но и не лезть очертя голову в схватку. Нужно срочно форсировать подготовку нашего отряда к рейду, благо практически все уже готово, чтобы уже сегодня вечером выйти в море. Как бы нашим ни досталось, достанется и японцам, а значит, им прямая дорога на ремонт: не всем, но части кораблей потребуется починка в условиях оборудованного порта. Мы выйдем на свободную охоту – кто сможет нам запретить поквитаться с японцами? Вот только при этом мы имеем все шансы для того, чтобы отправить на дно все корабли, оказавшиеся в море. Все до единого, вместе с броненосными крейсерами. Сражение не закончится, оно будет иметь вторую фазу, и поражение теперь уже потерпит Япония. После этого мы продолжим охоту на японские транспорты. Мы имеем уникальную возможность, ворвавшись в посудную лавку, побить к чертям собачьим всю посуду, а вместо этого вы хотите ограничиться одним чайным сервизом. Да, убыточно, но это не разорит владельца.

– А если Степан Осипович… Если Макаров погибнет?

– Тогда тем паче необходимо как можно скорее покинуть порт, пока его приказа не отменил новый командующий.

– Это только отговорка – я буду обязан получить подтверждение приказа.

– Вы только что хотели его нарушить. Так какая разница, победителей не судят. Если нам удастся накрыть эскадру, мы будем на коне. И самое главное – нам потребуется как минимум полчаса на то, чтобы развести пары, еще столько же – чтобы выйти на рубеж атаки. За это время эскадра уже успеет войти под защиту береговых батарей.

– Господа, – через несколько минут раздумий обратился Науменко к офицерам. – Всем возвращаться на корабли и готовиться к выходу. Отряд сегодня вечером выходит в море. Все. За дело.

Песчанин опять предпочел остаться и понаблюдать за тем, что будет происходить дальше. А дальше все становилось интереснее и интереснее. Уже на подходе к границе секторов обстрела береговых батарей японские миноносцы забежали вперед с явным расчетом атаковать российскую эскадру с носового курса. Атака имела шансы на успех, тем более что на флагмане Макарова сейчас мало что могли рассмотреть, так как его изрядно заволокло дымом из-за начавшегося пожара. Это не говоря о том, что, несмотря на то что броненосец уверенно держал ход, хотя и имел незначительный крен на левый борт, не потерял управления, его артиллерия практически молчала. Все еще могло вести огонь только одно двенадцатидюймовое орудие и несколько более мелких по левому борту. Одним словом, корабль сильно походил на борова, получившего множество ран, истекающего кровью, уже не способного наброситься на врага, хотя до полного упадка ему было еще далеко. Того уже давно перенес огонь на идущего следом «Цесаревича», и тот сейчас огребал и за себя, и за того парня.

Однако русские миноносники и не думали молча наблюдать за этим безобразием, тут же увеличив ход и выдвигаясь перед своими кораблями. Уж кто-кто, а они знали цену слаженной атаке миноносцев. В схватившиеся друг с другом миноносцы начали было стрелять береговые батареи, в виду которых это и происходило, но совсем скоро решили бросить это занятие, так как попасть в своих вероятность была весьма высока, а совсем уж подавляющего преимущества японцы не имели. Потом от прохода по направлению к схватке уже рванули четыре дежуривших миноносца и две канонерки. Ну, последние, конечно, скорее поковыляли, и тем не менее радости это японцам не прибавит.

Все так и вышло. Очень скоро японцы были вынуждены ретироваться, так и не сумев провести свою атаку, а к месту недавней сшибки миноносцев уже подтягивались основные силы русских.

Реценштейн, используя преимущество в ходе, а также то обстоятельство, что с тылу на русские броненосцы уже никто напасть не успеет, начал отводить свой отряд по большой дуге на внешний рейд Атура. Кстати заметить, за это время он успел слегка насесть на крейсеры Камимуры, эдак походя, но по нескольку попаданий концевые «Ивате» и «Адзумо» получили. Им вообще досталось в бою больше всех из крейсеров.

Картина была страшной. Нет не так: СТРАШНОЙ – это будет точнее. Стоящие на рейде корабли никак нельзя было назвать гордыми красавцами – они походили скорее на гордые, покрытые черной копотью развалины. Торчащие под немыслимым углом поврежденные орудия, искореженный металл, борта, оголившиеся от брони, многие броневые листы посрывало со своих мест, изогнутые и перебитые трубы, раскуроченные надстройки… Одним словом, непередаваемый словами хаос из покореженного и перекрученного металла.

Все тринадцать кораблей, вышедших еще сегодня утром в море, сейчас были на рейде. После тяжелейшего боя, в котором, казалось, не было никакой возможности выстоять, ни русские, ни японцы не потеряли ни одного корабля. Хотя, конечно, все относительно.

«Петропавловск», «Севастополь», «Цесаревич» и «Победа» были настолько избиты и приняли столько забортной воды, что пришлось подводить пластыри и откачивать ее хотя бы частично, чтобы хоть немного приподнять их, так как они не могли войти на внутренний рейд даже в полную воду. Первые два пострадали в особенности серьезно. Непонятно отчего, японцы сосредоточили основной свой огонь именно на старичке «Севастополе», и только самоотверженность и выучка экипажа и хладнокровие его командира позволили ему выстоять в этом бою. Все же не напрасно Эссен гонял своих подчиненных и заставил слить не одну бочку пота на палубе своего броненосца. В ходе боя выбыла убитыми и ранеными треть экипажа, так что для тушения пожаров и иных действий по спасению корабля приходилось задействовать и трюмную команду.