— Не думай, что этого хватит, чтобы свалить катачанца, — прорычал здоровяк, снова вставая в стойку. — Да у моей бабушки кулак был крепче, чем у тебя.

— Не хотел бы я повстречаться с твоей бабушкой, — честно сказал Вертер. — Но ты — не она. Я стараюсь быть осторожнее, чтобы не повредить тебе кости. Но если ты продолжишь повышать ставку, то могу случайно дать лишнее.

— И что мне с того, что ты сдерживаешься? Покажи все, на что способен, иначе я решу, что ты просто плюнул мне в лицо.

— Джей, ты уже доказал, что являешься превосходным бойцом. Хотя бы тем, что ты все еще на ногах, а не валяешься в отключке. Но мои искусственные мышцы гораздо сильнее живых, я не чувствую боли, и не устаю, пока есть запас энергии. И я специально учился рукопашному бою без оружия, против такого же безоружного противника. У меня сейчас слишком много преимуществ.

— А, так вот в чем дело, — катачанец тряхнул головой и вытянул из-за пояса свой чудовищный нож. — Этого достаточно, чтобы ты перестал валять дурака?

— Эй-эй, ты серьезно? Это уже не похоже на спарринг.

— Спарринг? Это поединок до первой крови. И ты так и не смог мне ее пустить.

— О таком стоит предупреждать до начала драки, а не под конец.

«Все, с меня хватит!»

Джей перехватил нож обратным хватом, Вертер начал отключать протоколы блокировки. А потом рванул вперед места.

Звонкий удар и тихий мокрый хруст.

Обездвиженное тело рухнуло на рифленый металлический пол.

Киборг смахнул с щитка, прикрывающего коленный привод, пару алых капелек.

— Первая кровь, — сказал он, будто пытаясь оправдаться. — Иисус свидетель, я пытался этого избежать.

— Кто такой Иисус? — спросила Алисия, до этого молча наблюдавшая за единоборством.

— Да жил такой парень за пару тысяч лет до моего рождения… начинал как честный ремесленник, а потом решил, что люди вокруг сильно злые и жестокие, и предложил иногда друг к другу относиться по-хорошему. Ну, для разнообразия. Его идеи тогда не оценили и приколотили гвоздями к дереву. Правда, потом поняли что ошиблись, начали почитать как святого, но разве покойнику от того легче? Мда… кстати про покойников, — Вертер нагнулся к Джею и прислушался к дыханию. — Фух, еще жив. Может, в лазарет отнесем? У него уже сломан нос и есть… встряска мозга… черт, не знаю подходящего слова. Короче, опасно. Кровь может начать скапливаться в черепе. Еще куча гематом.

Алисия только фыркнула.

— Он катачанец а не засранец. Думаешь, ему что-то сделается от такого легкого массажа? Вот увидишь, через пару часов будет как новенький.

— Кто такие катачанцы? Это какая-то секта?

— Это уроженцы планеты Катачан. Среди всех обитаемых миров нет более адского места, и нет в Империуме мужика круче катачанца. Так они утверждают, во всяком случае.

— Не утверждаем, а так и есть, — раздался с пола хрип.

— O kurwa, да ты бессмертный что ли?

— Нет. Просто ты бьешь как девчонка.

— Неважно, кто и как бьет. Важно, кто остался стоять. Ты меня вообще ни разу не достал.

— Ни разу? — Джей осклабился и ткнул пальцем. — А это что?

Только теперь Вертер заметил длинную борозду, прочертившую внутреннюю сторону бедра. Металлопластовую обшивку она прорезала почти насквозь, еще полмиллиметра — и оказались бы повреждены искусственные мышцы и кабели. Человека такая рана, безусловно, убила бы за считанные минуты, из-за разрыва бедренной артерии.

«Я не заметил выпад даже при деактивированных протоколах блокировки…».

— Что у тебя на нож такой? — спросил он вслух. — Этот материал не каждая пуля бы пробила.

— Катачанский, — Джей утер кровь рукавом и снова встал, теперь уже с явным усилием. — Я же говорил, что настоящий мужик делает себе нож сам?

— Похоже, с ним ты управляешься ловчее, чем голыми руками.

— Я этим ножом отрезал больше орочьих голов, чем ты баб за всю жизнь перещупал.

«В этом я сильно сомневаюсь».

— Что за орки?

— Здоровые уродливые твари, которым нет большей радости, чем выпотрошить тебя и ограбить труп.

— Это тоже ксеносы?

— Ага.

— Минуточку. Есть хоть одна ксенораса, с которой вы не воюете?

— Конечно нет! Видишь ксеноса — стреляй, не ошибешься.

— Хорошо, я запомню.

— Нет, ты это не запомнишь. Ты вызубришь это так, чтобы я разбудил тебя посреди ночи, и ты пошел убивать ксеносов.

— Если ты меня разбудишь среди ночи, то станешь моей первой жертвой.

Вертер занялся ящиком с оружием, давая понять, что разговор закончен. Внутри оказалось еще одна лазерная винтовка, но более массивная, чем «Кантраэль», и выполненная в компоновке булл-пап. На боку виднелась выбитая надпись… он вгляделся в незнакомые символы, и через приступ острой боли мозг воспринял вложенное знание. «Аккатран». Видимо, название модели. Рядом в углублениях лежало шесть прямоугольных блоков с торцевыми металлическими контактами — батареи боекомплекта.

«А еще у нас тут ремень, фонарик, что-то похожее на лазерный целеуказатель, штык… зачем? Набор инструментов… половина знакома, половину никогда не видел. Прицел не интегрированный, а съемный… похоже, не настолько примитивный, как на простом лазгане. Это все не то, мне инструкция нужна… ага, вот она где. Отпечатана не на бумаге, а на чем-то попрочнее, и свернута в свиток. Ну что же, поглядим…».

Вертер погрузился в чтение. Он не знал, что по корабельному времени сейчас ночь, и когда она закончится, впереди еще будет долгий день, наполненный поисками пропавшего тактического визора и обустройством в тесной каюте. Его ждали попытки подавить тошноту при отдаче команд сервитору и прочие мелочи, очевидные для окружающих людей, но решительно непонятные человеку из древности. Он просто читал инструкцию к оружию, впитывая каждое слово, каким бы бессмысленным оно ни казалось.

«Молчи. Смотри. Слушай, — эти слова он повторял себе так часто, что они стали чем-то вроде мантры. — Чем раньше научишься сливаться с толпой, тем скорее выживешь. Но не дай маске прирасти к лицу. Иначе станешь таким же, как они».

ПРИМЕЧАНИЯ:

(1) — «медведь» (польск.)

(2) — «кабан» (польск.)

(3) — Вертер еще не освоился с низким готиком, и некоторые обороты получаются неуклюжими.

(4) — думаю, это не нуждается в переводе.

Глава 6

Неделей позже, 'Таласа Прайм', корабельный архивариум

Из бесчисленных прочитанных на своем веку книг, адепт Варез Торрент знал, что чем больше какая-то общность людей контактирует с каким-то явлением, тем больше она изобретает терминов для обозначения различных состояний этого явления, для постороннего человека неразличимых. Жители ледяных миров имеют в своем лексиконе десятки обозначений снега и льда, ульевики могут насчитать столько же оттенков в вони