litbaza книги онлайнРазная литератураИз воспоминаний - Павел Владимирович Засодимский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 129
Перейти на страницу:
раз соломой зашуршит, пугает, значит… — ответил Андрей.

Я оглянулся назад, на притворенную дверь. Сумрак уже сгущался над полями.

— Ну, Андрей, вот что я тебе скажу… — рассудительным тоном начал я, немного погодя. — Все это пустое… Ни домовых, ни банных, ни гуменных — ничего этого нет.

— Ты, пожалуй, скажешь, что и кикиморы нет? — с лукавой, многозначительной улыбкой спросил меня старик.

— Конечно, нет! — ответил я.

— Ну, уж нет, батюшка! — шепотом, но с жаром заговорил Андрей и даже приподнялся на локте. — Кикимора-то, почитай, в каждом дому есть… А только она ведь не злая, вреда, то есть, человеку не приносит, а побаловать — ее дело. Вот ежели, примером сказать, оставить что-нибудь на столе на ночь, либо поставец [5] не притворить плотно, она уж все перешарит, перетрогает, а иной раз и стукнет и брякнет чем-нибудь… Ежели какой парень гармонию на ночь не уберет, так уж она, братец ты мой, непременно поиграет на ней, — тихонько-тихонько поиграет…

— Ты говоришь: она в каждом доме бывает?.. Так где же она живет? — спросил я.

— А прах ее знает… кое-где… Может, под печкой, али в подполье… Ведь у нее сто ухоронок в дому… — пояснил Андрей.

— Все это вранье! Никаких кикимор на свете нет! Папа и мама мне говорили, что старинные люди верили в них, но что все это выдумки! — заговорил я довольно решительным тоном, хотя, признаться, здесь, в подовине, в полутьме сумерек, являлись у меня какие-то смутные сомнения по поводу кикимор: внушительный шепот старика порой оказывался убедительнее доводов рассудка. — Ведь никто не видал кикимор! — заметил я.

— Как «никто не видал»? Нет, батюшка, это уж ты оставь! — с азартом зашептал старик, оглядываясь по сторонам. — Мой дедушка-покойник — царство ему небесное! — сам своими глазами видел ее…

— Где ж он ее видел? — спросил я, подвигаясь поближе к своему собеседнику.

— А на реке… Один раз пришел он на реку верши ставить, — уж этак поздно было, вечером… Смотрит, а под самым берегом, под кручей, она и сидит на камне… Сидит, знаешь, в одной рубахе, на колени облокотилась, пальцы в волосы запустила. А волосья-то длинные-длинные, нечесаные… Как дедка-то увидал ее, испужался до смерти, верши бросил да, давай Бог ноги, бегом домой… Бежал, говорить, так, что просто дух захватило… Насилу отдышался…

— А дедушка рассказывал, какова она с виду? — перебил я рассказчика.

— Да так, как бы тебе сказать, — в роде старушонки, этакая махонькая-махонькая, как будто маленько горбатенька, ноги кривые, а рыла-то ейного дедка не видал…

— Может быть, какая-нибудь женщина приходила купаться… — заметил я.

— Эвона! — с усмешкой отозвался старик, качнув головой и, очевидно, признавая мое возражение крайне легкомысленным. — Гм! Что ведь сказал!.. Пойдет баба за три версты от деревни купаться, да и то поздно вечером… Да и дед-то, слава Богу, не пьян был и речей пустых не любил… Неужто бы он бабу от кикиморы не отличил?.. Хоть, это точно, есть у нас бабы оченно на кикимору похожи… — немного погодя, в задумчивости почесывая затылок, промолвил старик про себя.

Несмотря на занимательные рассказы Андрея, дававшие богатую пищу моей детской фантазии, я все-таки говорил себе, что нельзя, не должно верить ни в «гумённых», ни в «кикимор». У нас в доме нередко подтрунивали над этими созданиями народной фантазии, и мне было бы очень совестно, если бы я хотя на минуту сознался в том, что я верю в лешего или в домового и боюсь их. Их нет, — конечно, нет!..

Но в тот вечер, возвращаясь домой потемневшим полем, я почему-то все озирался по сторонам, как будто ожидая увидать что-нибудь особенное, необыкновенное; назад я не оглядывался, и чем ближе подходил к усадьбе, тем более ускорял шаг. Когда я подходил уже к околице, в густых лопухах, росших вперемежку с крапивой, у самой изгороди, вдруг зашевелилось что-то черное, и два зеленоватых огонька ярко блеснули в вечернем сумраке. Сердце мое тревожно забилось, и неприятные мурашки пробежали по спине. В то же мгновение наш черный кухонный кот, как сумасшедший, выскочил из лопухов, вероятно, испугавшись меня, перемахнул через изгородь и скрылся где-то за птичьим двором.

— Фу, дурак какой! — сердито прошептал я по адресу удравшего кота.

IV.

Очутившись в своей комнате, я мигом успокоился, и сердце мое билось уже ровно, как всегда.

На большом столе в переднем углу по обыкновению горела сальная свеча, а у стола, как всегда, сидела и вязала свой вечный чулок моя няня, милая моя старушка, Марья Тарасьевна. На голова ее повязан темный платочек с цветочками по кайме; из-под платочка видны гладко причесанные седые, желтоватые волосы. При моем входе Тарасьевна подняла голову, сняла нагар со свечи и, прищурившись, посмотрела на меня. Я же себя чувствовал так, как будто бы я избежал какой-то опасности, хотя в действительности никакая опасность мне ниоткуда не угрожала. Мне стало очень весело и хотелось пошалить.

— Няня, где у нас живет кикимора? Старушка совсем была огорошена.

— Что-о такое? — забормотала она, по-видимому, несколько смутившись. — Что ты, Христос с тобой! Какая кикимора? И с чего тебе вздумалось?

Я подбежал к ней, схватил ее сзади за плечи и со смехом припал своею холодной щекой к ее сухому, морщинистому лицу.

— Отстань, отвяжись, баловник! — с притворным негодованием ворчала няня. — Вишь, какого холода нанес в комнату, да холодным-то носом еще в щеку мне торкается…

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 129
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?