— Ел, конечно, — махнул рукой Рафаэль, — но не так, чтобы очень…

— Вы так и живете в гостинице? — спросила она, гремя на кухне тарелками.

— В гостинице? — удивился он. Но потом вспомнил, что собирался снять там номер. — А-а-а… Нет. Там оказалось так дорого, что… В общем, я отказался от мысли о гостинице. Мне она не по карману.

— И где же вы обитаете? Домой вернулись?

— Нет, домой мне нельзя. Живу… так… где придется…

— Что значит «где придется»? — почему-то испугалась за него Лера. — Надеюсь, не бомжуете?

Рафаэль печально улыбнулся и ответил:

— Да не забивайте себе моими проблемами голову, Лера, у вас и своих забот хватает.

— Хватает, — согласилась она, — но нельзя же жить «где придется»…

— Бросьте об этом думать! Вы обещали меня покормить, вот и кормите. Сегодня я у вас еду честно заработал.

— Конечно-конечно, — согласилась Лера и засуетилась над своими полуфабрикатами.

— Ну вот что, — сказала она, когда с едой было покончено, и Рафаэль собрался уходить, — я вас никуда не отпущу!

— В смысле? — осторожно спросил он.

— Ну… я предлагаю вам пожить пока у меня.

— Нет, невозможно…

— Почему же вдруг невозможно? — возразила Лера. — Мы… друзья. А друзья всегда помогают друг другу. Вот вы же мне помогли с краном…

— Лера! — рассмеялся он. — За починку крана вы вовсе не обязаны мне платить. Пустячное дело для любого мужчины. Я возился долго, потому что там все нагрелось так, что не прикоснуться…

— Все равно! Поживите, Рафаэль… Честно говоря, мне так тоскливо, что… — Она не договорила, посмотрела на него умоляюще и, улыбнувшись, все-таки закончила: — А поскольку я, как женщина, вас совершенно не волную, то мы вполне можем просуществовать какое-то время как настоящие друзья.

— Лера! Вы представляете, сколько может длиться это «какое-то время»?

— Нет, не представляю.

— Вот и я не представляю. Не могу же я поселиться у вас на всю оставшуюся жизнь!

— Н-ну, наверное, вся жизнь и не понадобится. Оставайтесь, Рафаэль! Пока! На время!

И он остался. После ужина хозяйка и гость, немного смущаясь, сели рядом на диван и принялись смотреть с середины какую-то странную эксцентричную комедию. К концу фильма они уже перешли на «ты» и оба громко хохотали, не стесняясь друг друга, как самые настоящие друзья. Заснул Рафаэль мгновенно на том же самом сдувающемся матрасе. Почти сразу же вслед за ним абсолютно спокойным сном заснула и Лера.

На следующий день Рафаэль перевез к ней свои вещи. Их было немного: всего две не слишком набитые спортивные сумки, но Лере как-то сразу стало веселее от того, что в квартире появились мужские вещи. Она с радостью бежала после работы в магазин и покупала продукты к ужину. С полуфабрикатами было покончено, она готовила говяжью вырезку, парную курицу, а однажды завернула аж гуся с яблоками.

— Слушай, Лерка, ты никак по новой влюбилась? — спросила ее подруга Наташка, вместе с которой они однажды в обед, как гончие, бегали по продуктовым магазинам.

Лера замерла на ходу и задумалась. Потом посмотрела на Наташку абсолютно честным взглядом и сказала:

— Нет, не влюбилась.

— Ага! Так я тебе и поверила! — расхохоталась подруга. — Неужели ты одна стрескаешь столько мяса? Скажи уж лучше честно, что Андрей вернулся. Вернулся, да?

Лера отрицательно покачала головой.

— Ну тогда, значит, в твоей жизни появился другой мужчина. И не вздумай мне впаривать, что я не права!

— Другой мужчина… да… — Теперь Лера кивала головой, соглашаясь с Наташкой. — Я кормлю другого мужчину, причем с удовольствием, но… Но это совершенно не то, что ты думаешь!

— Интересно, что же можно думать про мужчину «не то»?

— Он… он мой друг и живет у меня вынужденно… пока… Я ему предоставила политическое убежище.

— Ну-ну… знаем мы эти политические убежища… сами их, бывало, предлагали… — презрительно хмыкнув, вытолкнула из себя Наташка и обиженно отвернулась к витрине овощного отдела.

Лера решила больше ни в чем ее не разуверять. В конце концов, они с Наташкой непременно помирятся, а обсуждать с ней Рафаэля она не станет. Он действительно ее большой друг, но другим людям, не посвященным в их проблемы, их взаимоотношения, возможно, понять трудно.

Однажды утром, когда они с Рафаэлем собирались на работу, у Леры вдруг потемнело в глазах. Бутерброд выпал из ее рук, из поля зрения сначала уплыл сам Рафаэль, а потом вся кухня размазалась в серую липкую массу. Очнулась она под капельницей на продавленной больничной койке в палате, окрашенной безликой голубенькой краской.

После всестороннего обследования медики выдали Леру Рафаэлю, объявив ему:

— Ничего страшного! Просто ваша жена беременна. Похоже, третий месяц пошел, но в женской консультации скажут точнее.

Лера с Рафаэлем не сказали друг другу ни слова, пока ехали домой. Когда уже сели рядом на диван, он сказал:

— Надо, наверное, сообщить Андрею.

— Перебьется, — буркнула Лера.

— А вдруг он обрадуется?

— Плевать! Я не собираюсь рожать!

— Почему? — очень удивился Рафаэль. — Ты ведь уже не девочка. Вдруг другого шанса не будет?

— Тебе-то какое дело? — зло выдохнула Лера.

— Ну… ты мне не чужая вроде. А Андрей… Он, может, только этого и ждет. Я не уверен, что моя Лиля согласится родить ему ребенка. Похоже, дети ей не нужны в принципе, как ни прискорбно такое констатировать.

— Все равно сделаю аборт, — упрямо гнула свою линию Лера.

— Да скажи же ты мне, зачем?! — рассердился Рафаэль. — В конце концов, ребенок не виноват, что ты с его папашей… разошлась…

— Помолчи лучше! — крикнула Лера и разрыдалась.

— А вот плакать не надо, — забегал он вокруг нее. — Говорят, ребенку очень вредно, когда его мать…

— Я не мать!

— Ну будешь ею.

— Рафаэ-э-ль… ну что ты несе-о-ошь… — рыдала она. — Я не собираюсь плодить безотцо-о-овщину…

— Ну это-то как раз можно уладить.

— Что значит «уладить?» — У Леры, с удивлением уставившейся на Рафаэля, моментально высохли слезы.

— Я тут подумал… Если хочешь, я могу развестись с Лилей. Она наверняка обрадуется такому предложению с моей стороны.

— Зачем?

— Ну-у-у… Мы можем с тобой… расписаться… Разумеется, фиктивно! — поспешил заверить ее он. — Только фиктивно! Чтобы у ребенка… как бы… был отец… А если ты в кого-нибудь влюбишься, так мы сразу разведемся, и все дела. Я не буду чинить тебе никаких препятствий, вот увидишь!