– Я расследую это… событие так же тщательно, как я проверяю каждую версию следствия, – сказал он. – Ну а тебе тем временем придется побыть дома.

Рикмен стащил себя со стула, остро чувствуя каждый натруженный мускул и каждую минуту недосыпа.

Грейс смотрела на него, ее поднятая бровь ясно говорила: «Ну, я жду».

– Мою ДНК обнаружили на одежде жертвы, – сказал Рикмен.

Грейс мигнула и положила вилку с куском на тарелку:

– На ней вообще не было никакой одежды.

– Одежду нашли в квартире.

– Но как?…

– Я не знаю, Грейс. – Он хотел сказать больше, но не знал, с чего начать.

Грейс, не отводя взгляда от его лица, спросила:

– Хорошо. Ты не знаешь как. Но ведь должно же у тебя быть какое-то предположение – зачем?

Он начал рассказывать ей о сдаче крови, Грейс слушала не перебивая. Когда он закончил, она повторила:

– И все-таки ты не ответил: зачем?

Рикмен с Фостером переглянулись.

– У меня есть кое-какие идеи, – ответил Рикмен.

– Да-а? А ты посвятил шефа в эти «идеи»?

– Есть вещи, о которых инспектор-детектив с амбициями стать старшим инспектором не докладывает своему начальнику.

– Например?… – Грейс сдерживалась, но он чувствовал ее раздражение и видел холод в глазах.

Он не ответил.

– Что же ты будешь делать? – настаивала Грейс.

Рикмен взглянул на Фостера.

– Ладно. Я ненавижу влезать в ваши игры, мальчики. – Грейс начала убирать со стола.

Рикмен видел, что она сердита и задета его молчанием. Как, черт возьми, он вляпался в эту грязь? Он подождал, пока не услышал, как она закрыла за собой дверь, затем сделал глоток вина.

– Она не знает? – спросил Фостер.

– Нет.

Фостер запустил пятерню в волосы:

– Черт возьми, старик! Тебе надо было ей рассказать.

– А как, Ли? Как я объяснил бы ей, зачем я… – Он не смог закончить.

Они оба знали, что он натворил. Ведь Фостер помогал ему избавиться от неприятностей.

– Я не убивал эту девку, – сказал Рикмен.

– А то я не знаю?! – Фостер был оскорблен тем, что ему пришлось это сказать.

Рикмен почувствовал закипающий стыд:

– Ну извини, Ли.

– Я и предположить такое не могу, дружище. Знаю тебя с моего первого важняка. Когда ж это было, пять лет назад, что ли? Уже два года, как мы делим один кабинет. Ты помогал мне пройти сержантскую комиссию. Надрался со мной, когда умерла моя мама. Организовал все эти похороны, когда я не в состоянии был ни о чем думать. Я знаю, что ты лучше, чем даже сам о себе думаешь, старик. Ты соблюдаешь правила, не терпишь беспорядка и страстно увлечен криминалистикой. Как же ты мог оставить такую большую жирную улику на месте преступления?

Рикмен рассмеялся:

– Может, ты так старательно изображал меня чуть ли не ангелом, чтобы уверить самого себя, что я не способен переспать с проституткой, а потом убить ее?

Брови Фостера дернулись:

– Да ладно, ты сам говаривал, босс: «В тихом омуте…»

Рикмен досадливо цыкнул.

– Сам напросился… – отреагировал Фостер.

– Что говорят в команде?

– Хинчклиф выдал нам по полной программе официальную версию: твой брат тяжело болен и все такое. Тут народ начал интересоваться, почему до сих пор не пришли результаты ДНК-тестов. – Фостер, смутившись, сцепил руки на затылке. – А потом кто-то, знающий кого-то в лаборатории, пустил слух, а вечером в пабе это стало уже почти и не сплетней.

– Черт! – Рикмен провел рукой по глазам. Он налил вина в бокал Фостера и попросил: – Помоги мне, Ли.

Фостер криво улыбнулся:

– А зачем же я здесь?

Люди не любят смотреть на трупы. Фотолаборатория сделала цифровую обработку фотографий так, чтобы глаза девушки казались открытыми. Но даже и с открытыми глазами она выглядела мертвой. Детектив Харт предъявляла фотографию множество раз, и большинство людей пугалось: «Господи, она что?…»

Да, это труп, хотелось ей ответить. А как иначе можно установить личность убитой? Они что, ожидали увидеть праздничный снимок? Желательно на вечеринке. И чтобы девица нетвердо стояла на ногах. Столкнувшись с ужасной реальностью, все начинали нервничать и злиться на себя за собственное легкомыслие.

За пять часов беготни она встретилась с четырьмя членами Ассоциации глухонемых, завучами всех школ Ливерпуля с классами для глухих детей и, конечно же, с директором школы для глухонемых. Председатель Ассоциации согласился отсканировать фотографию и посмотреть, сможет ли он чем-то помочь.

Харт не питала по этому поводу особых надежд. Девушка появилась неприметно в этом городе, и он ее поглотил – она исчезла так же тихо, как и возникла.

В отделе кто-то писал рапорты, некоторые офицеры звонили по телефону, еще несколько тихонько болтали за чашкой кофе. Доска все еще выглядела полупустой: только фото места преступления и убитой – это было почти все, что они имели, не считая адреса жертвы. Кэрри – они все теперь ее так называли, поскольку Рикмена не было поблизости, чтобы сделать втык, – оставалась бесформенной как тень. Рикмен осудил бы употребление данной ей клички, но для команды имя делало жертву более реальной, более материальной, позволяло говорить о ней как о человеке.

Когда Харт заканчивала рапорт, просигналил ее почтовый ящик. Заправив белокурую прядь за ухо, она схватила «мышку» и открыла электронную почту:

Дж. Мак-Кормак детективу Наоми Харт.

Тема: Поиск по базе данных.

Я проверил по различным параметрам: цвет глаз, приблизительный возраст, цвет волос и т. д., затем произвел визуальное сличение с имеющимися в картотеке фото.

К сожалению, в нашей базе она не значится.

Сообщите, чем еще я могу быть вам полезен.

Джейсон.

– Ну что ты будешь делать! Не везет, – пробормотала Харт и вернулась к своему рапорту.

– Облом?

Она повернулась в кресле и посмотрела на сержанта Фостера. Он, видимо, стоял за ее спиной уже какое-то время.

– Да, сержант, – сказала она, отворачиваясь от него хорошо продуманным движением.

– Возможно, это тебя подбодрит. – Он сделал шаг к столу и положил факс поверх ее рапорта. – Лабораторные результаты.

Детектив Харт взяла листок. Большую часть занимали технические подробности, ей не интересные, но выводы были понятны. Кэрри определяли как представительницу одной из ближневосточных национальностей, возможно, полукровку.