Майя закрыла лицо руками.

Хватит.

Она постоянно накручивает себя, раз за разом. И эта информация о её физиологическом состоянии: кровь приливает к малому тазу и прочее-прочее. С ним как быть? Даже утром Майя проснулась и свела ноги вместе. Там, под трусиками, было жарко. Даже немного больно. Майя, преодолевая стыд, дотронулась до лона. Чуть надавила. Внутри, где-то сверху, что-то прострельнуло. Такое ощущение, что некто невидимый натянул тонкую нить и тянул за неё, тянет. Майя отодвинула край трусиков и дотронулась до набухших мокрых складочек.

Ох…

Она быстро убрала руку. Нет. Нет и ещё раз нет.

Мастурбация не для неё.

Майя не хотела, не стремилась к этому. Более того, убегала. Но вопрос секса вставал с каждым днем всё острее. Если её организм и дальше будет выкидывать такие фокусы, не скажется ли отрицательно на беременности?

Девушка выпрямилась, снова посмотрела на отца и теперь уже на мужа. Они продолжали о чем-то беседовать. В основном говорил папа, Вадим слушал. После церемонии планировался ужин в ресторане. Майя категорически отказалась от гостей, даже близких родственников. Для всех у Вадима траур. Про неё и её случайную связь с Тимуром вроде бы никто не знал. Ей не хотелось, чтобы у папы были проблемы из-за неё.

Что сделано, то сделано.

Мужчины разговаривали до ужина, значит, не хотели, чтобы Майя слышала, о чем. Договариваются. Что надо – ей потом скажут.

Ужин прошёл нормально. Майя старалась не зацикливаться на негативе. Вкусно покушала, прислушиваясь, как организм откликается на прием пищи. Тошнота не появилась – уже хорошо.

Больше наблюдала за мужчинами. Папу Майя знала очень хорошо, они много времени проводили вместе. Даже в последние годы, когда работы прибавилось, и кто-то постоянно вставлял ему палки в колеса. Как он шутливо говорил, пытались отжать его детище. Отец любил свою работу. Свой бизнес. Он построил его с нуля. При этом Майя никогда не ощущала дефицита отцовского внимания. Мама иногда жаловалась. Но и она не была несчастной. Майя повезло с родителями.

Переводя взгляд с одного мужчины на другого, она спросила себя: а что было бы с ней, если бы она отказалась выйти замуж за Багова? Неужели папа продолжил бы настаивать на аборте? Ей не хотелось в это верить.

У папы на всё есть причины… И тут тоже она была. Не могло не быть. Отец любил детей, и, пока она была помолвлена с Ренатом, часто говорил, что хочет внуков. Минимум двух. В идеале трех.

И тут начались разговоры про аборт.

В груди Майи появился ком. Странная реакция организма на едва ли не безобидные мысли. Мужчины с ней мало общались, вернее, она не вклинивалась в их негромкую беседу, вот её единственным занятием, кроме рассматривания мужа и сравнивания его с отцом, были думы.

Сначала Майя удивилась собственной реакции. Потом прислушалась к ней. Неспроста у неё заныло сердце, и появилась тревожность. Словно Майя подобралась к чему-то запретному, тайному. О чем ей умалчивают. Сознательно. Девушка даже почувствовала легкое головокружение и, чтобы скрыть симптоматику и не выдать себя, потянулась к бокалу с простой водой. Её пальцы дрогнули.

Почему она разволновалась? Это просто мысли.

Майя снова посмотрела на отца.

Просто мысли, ведь, правда, папа?

И то, что ты немного похудел, это от нервов. И бледность твоя – тоже…

– Я отлучусь на минутку.

Две пары глаз мгновенно сосредоточились на ней.

– Да, конечно.

– Помощь нужна? – это Вадим.

– Нет… Мне… надо.

Да, ей надо выйти и побыть одной. Хотя бы минуту. Понять, насколько основательны могут быть её подозрения, и не накручивает ли она себя в очередной раз.

Майя настолько погрузилась в собственные переживания, что перестала что-либо замечать вокруг, видеть дальше собственного носа.

Девушка на ватных ногах отошла от столика, за которым они сидели, и направилась в сторону дамских комнат, но в последний момент передумала. Ей необходим свежий воздух. Чуть-чуть. Немного… Чтобы рассеялся туман в голове.

Она постаралась, чтобы ни Вадим, ни папа не увидели, куда она ушла. Они зададут вопросы, на которые она не готова отвечать.

А ещё ей не стоило дополнительно перчить мясо. Правильно говорят, что острое кровь разгоняет, ощущается прилив к малому тазу.

То есть туда.

У неё так точно. Ещё кровь прильнула к щекам. Майя вышла на веранду, подошла к перилам и уперлась одной рукой в них. Второй поочередно приложила к каждой щеке.

Горят…

Да что же с ней такое.

Невольно вспомнились слова врача. И про секс, и про дискомфорт.

– На улице прохладно. Ветер поднимается.

Майя вздрогнула, когда услышала голос Вадима.

Получается, он пошел за ней следом?

– Замерзнешь.

На плечи Майи опустился пиджак, и девушка невольно втянула парфюм, которым он оказался пропитан. Мужской. Такой насыщенно-терпкий. Она уже сталкивался с ним. Вадим предпочитал один парфюм, не менял его. В отношении своих пристрастий мужчина был постоянен?

– Спасибо, – она не стала строить из себя недотрогу и закуталась в пиджак. – Ты пошёл за мной… Зачем?

Вадим встал рядом, не глядя на неё.

– Иногда ты выглядишь потерянной.

Майя сильнее вцепилась в лацканы чужого пиджака, поражаясь, насколько Вадим проницателен. Хотя чему она удивляется? Он намного старше её, много повидал в жизни. Плюс занимается бизнесом, тут волей-неволей начнешь присматриваться к людям.

– Я пытаюсь привыкнуть к переменам в жизни.

– Они тебя не радуют.

Это был не вопрос.

Майя повернула голову в сторону теперь уже мужа. Тот смотрел вдаль на городские огни. Лицо сосредоточено, ни тени улыбки. Всегда серьезный, порой агрессивно-серьезный.

И как с таким жить?

Майя облизнула пересохшие губы и тоже посмотрела вперед.

– Не могу сказать, что совсем не радуют. Я буду мамой, это прекрасно. В остальном… – она не договорила, резко оборвав сама себя. Потом так же стремительно повернулась корпусом к Вадиму и решительно произнесла: – Поцелуй меня.

Если Вадим и удивился её просьбе, не показал и вида. На его лице не дрогнул ни один мускул. Единственной реакцией была смена положения. Теперь он развернулся и уперся поясницей в перила, скрестив руки на груди.

Майя настороженно ждала. По её мнению, мужчина сразу же должен был подойти к ней, сжать плечи, притянуть к себе и впиться в её губы.

Вадим же ничего подобного явно делать не собирался.

– Поцелую, – грубовато ответил он, – когда придет время.