Бревно чуть прогнулось под тяжестью, но выглядело довольно крепким для поставленной перед ним задачи. Торчащие пеньки от срубленных веток немного мешали передвижению, но бывший военный с умелой ловкостью переступал через них, руками удерживая равновесие. Пройдя две трети пути, он остановился перевести дух. Чуть согнулся в пояснице, опёрся ладонями в бёдра. Его рубаха насквозь промокла от пота, и даже плотная ткань джинсов чернела на ляжках мокрыми островками.

Гаррет повернулся лицом к застывшим в напряжённых позах Ивану и Питеру, подмигнул и пальцами показал жест «Окей», и вдруг конец на другом краю расщелины покачнулся и скользнул вбок. Бревно желеобразно задребезжало, но «терминатор», выбросив руки в стороны, удивительным образом сохранил вертикальное положение. Невзирая на возраст, он как гуттаперчевый мальчик на цирковом шаре мастерски балансировал на вмиг ставшей непослушной опоре.

Иван максимально напряг мышцы и как можно сильнее сжал трос, хотя это вряд ли помогло Гаррету в сложившейся ситуации. Резонанс понемногу затухал и вскоре бревно замерло. Гаррет постоял ещё немного, делая глубокие вдохи и выдохи, а затем на полфута продвинул вперёд переднюю ногу.

И в этот самый момент дальний конец бревна соскользнул вниз. Импровизированный мостик мигом скрылся в расщелине, Гаррет полетел за ним. Самодельный трос дернуло, словно его привязали к фаркопу грузовика. Иван едва не свергся следом за Гарретом. Интуитивный движением он повалился на спину, вгрызаясь ногами в землю. Боты скользили по траве, жилы на руках пухли от напряжения.

Иван не видел, что творится внизу, видел лишь часть троса до края обрыва. Но он ясно слышал глухой удар — так тело бьётся о каменную стену. Захотелось крикнуть Питеру глянуть вниз, убедиться, что с Гарретом всё в порядке, но он вовремя осёкся. Пусть мальчишка будет подальше.

Боковым зрением Иван глянул туда, где был привязан конец. Если подать трос вниз, дерево удержит его и тогда можно будет попытаться вытащить «терминатора». Иван едва ослабил хватку, но тут нейлон предательски заскрипел. Что-то происходило внизу.

— Только не это, — испуганно прошептал Иван.

Гаррет как по канату, поднимался по тросу, а тот с каждым разом трещал и тёрся о край обрыва.

— Стой! — крикнул Иван.

И в этот миг трос лопнул.

Глава 10

Лёжа над обрывом, Иван долго всматривался в пропасть в ожидании чуда, а перед глазами всё маячила улыбка замершего на бревне мистера Роя и жест «Ок».

Он готов был поклясться, что отчётливо видел как обрамлённые испанскими усиками и чуть взъерошенной «эспаньолкой» губы англичанина беззвучно прошептали фразу всех «терминаторов» планеты Земля: «I'll be back».

Видение более походило на иллюзию, но Иван ничуть не удивился бы, узри он мистера Роя Гаррета — «терминатора» в полном понимании этого слова — выбирающимся из расщелины, отряхивающего свои синие джинсы и грозно рычащего: «Команда стройся! Переходим к плану «Б».

Может, он зацепился за корягу? Может там внизу вода? Может…

Время шло, и с каждой секундой все эти «может» разбивались о дно расщелины. Сколько не вглядывайся в пустоту, ничего кроме бесполезно болтающегося троса над теменью, завывания ветра меж скалистых скосов, да кружения испуганных птиц в ожидании, когда уйдут эти двуногие и можно будет спуститься к птенцам в гнезда, сокрытые в каменистых выбоинах. Больше ни звука, ни вскрика, ни человеческого стона не доносилось из бездны.

Голова опустела. Превратилась в ведро, из которого вытряхнули всё содержимое, и один лишь вопрос прилип ко дну: Как отставной британский военный, прошедший не одну горячую точку и выживавший там, где у других не было ни малейшего шанса, мог так глупо погибнуть? Не за великую миссию и не от пули моджахеда, а по воле соскользнувшего бревна и сгнившего парашютного нейлона. Этого просто не могло случиться. Но это было именно так и никак иначе.

После долгих и безрезультатных ожиданий они вернулись к хижине. Шли, не проронив ни слова, стараясь не встречаться взглядами.

Питер тут же рухнул на лежанку и забылся тяжелым сном. Человеческий организм устроен так, что в критические часы он отыскивает единственно верную формулу как не разрушиться и сохраниться. Главное, ему не препятствовать, а детский ум, в отличие от взрослого, ещё не научился изводить себя до полусмерти.

Иван не сомкнул глаз. Он сидел на пороге хижины, глядя, как ворочается и бормочет во сне Питер, и не мог взять в толк, что теперь делать дальше. С чего начать новую фазу этого бесконечного кошмара.

Первым делом стоило позаботиться об огне. Теперь у них нет зажигалки. Она вместе с ножом исчезли в расщелине, как и их хозяин.

После долгих усилий Ивану всё же удалось раздуть тлеющие угли — благо очаг не остыл дотла. Теперь следует следить, чтобы в нём всегда теплилось живое пламя. Иван попытался было вспомнить, как в приключенческих книжках поддерживали огонь туземные племена, но ничего не приходило на ум. Мысли путались, цеплялись одна за другую и странное дело, они водили длинные хороводы вокруг последних предсмертных слов мистера Роя о телефонном звонке, который тот воспринял не иначе как дружеский розыгрыш своих сослуживцев. Иван не мог объяснить почему, но эти неуместные воспоминания напомнили ему о другом звонке. О роковом телефонном разговоре, недельной давности. О звонке Сашки Семено́вича.

Нет, тогда это ничуть не казалось таким уж злонамеренным провидением судьбы. Скорее наоборот, звонок тот был воспринят им как билет в новую жизнь.

— Салют, Кусто! — как обычно игнорируя предисловия, в своей небрежной манере поздоровался Сашка. — Узнаёшь другана?! Раз так, утюжь клеша, карась!

Его голос казался чуть хрипловатым, будто простуженным, но это был, несомненно, Сашкин голос. На том конце был Иванов однокурсник — нахальный, уверенный, высокомерный всезнайка.

Говорил Сашка по-английски и Иван отметил, что за пять лет странствий его друг значительно преуспел в разговорном английском. От некогда резавшего слух южно-украинского акцента не осталось и следа. Но почему именно английский? Иван лишь сейчас обратил на это внимание. Они ведь закадычные друзья и всегда с полуслова понимали друг друга. С полуслова по-русски.

Подсознательно Иван с первых слов узнал Семено́вича, но лишь сейчас холодком прокатилась мысль, что если бы не произнесенное им прозвище «Кусто», прилипшее к Ивану ещё в мореходке с лёгкой Сашкиной руки, вряд ли нашлась ещё какая-либо фраза подтверждающая, что на том конце виртуального «провода» его закадычный дружок и сотоварищ Санька-Морячок. И даже такой привычный в их прежнем общении матросский жаргонизм как: «Утюжь клеша, карась», что для морской братвы означало: «Собирайся, есть