– Зачем Вивиан вламываться в Особняк?

Кейси в очередной раз пожимает плечами, с заметным раздражением. Она будто жалеет, что подняла эту тему:

– Понятия не имею. С таким же успехом могу задать этот вопрос тебе.

Моя последняя остановка – это «Кизил». Я вижу, что соседки лежат в кровати с телефонами, а их лица омывает холодный голубоватый свет. Саша уже залезла под одеяло и надела очки на самый кончик носа. Играет она наверняка в «Кэнди краш» или что-то похожее. Такие игры раздражают окружающих и пожирают массу времени. Ее телефон издает какофонию из писков и гудения.

Под ней лежит Кристал. Она переоделась в мешковатые пижамные штаны, обнимает потрепанного медведя и смотрит какой-то из фильмов «Марвел». Из ее наушников льется саундтрек. Кто-то стреляет и, кажется, ломает черепа.

На другой стороне Миранда откинулась на стену. Теперь на ней майка без рукавов и крохотные черные шорты. Она держит телефон перед лицом, складывает губы уточкой и делает несколько снимков.

– Не стоит использовать телефоны, – говорю я, хотя сама грешна. – Экономьте заряд.

Кристал вытаскивает наушники:

– А что нам еще делать?

– Можем поговорить, – предлагаю я. – Вы не поверите, но раньше люди занимались этим на постоянной основе.

– Я видела, как вы разговаривали с Тео после ужина, – говорит Миранда то ли невинно, то ли с угрозой. – Он вроде ваш бойфренд?

– Нет, он…

Я и правда не знаю, кто мне Тео. Можно подобрать несколько определений.

Друг? Не совсем.

Первая любовь? Ну да, наверное.

Человек, которого я обвинила в пропаже Вивиан, Натали и Эллисон? Определенно.

– Он мой знакомый, – говорю я.

– А парень у вас есть? – спрашивает Саша.

– Сейчас нет.

У меня полно друзей среди парней. Большая часть – либо геи, либо вообще не рассматривают романтические отношения, потому что не умеют себя вести. Мои романы быстро заканчиваются. Мужчинам нравится идея встречаться с художницей, но реальность воспринимают единицы. У меня странный график, я слишком не уверена в себе, а еще у меня грязные руки, которые пахнут краской. Последний парень (неловкий и ужасно милый бухгалтер, работающий у наших конкурентов) продержался четыре месяца.

В последнее время моя личная жизнь сводится к череде встреч с французским скульптором. Время от времени он приезжает в Нью-Йорк по делам. Мы встречаемся, чтобы выпить и поболтать. Секс получается очень страстным, потому что видимся мы редко.

– Откуда вы знаете Тео? – спрашивает Кристал.

– Я отдыхала здесь.

Миранда вцепляется в эту новость, как акула – в крошечного морского котика. Она злобно ухмыляется, ее глаза загораются. Миранда так похожа на Вивиан, что у меня начинает болеть сердце.

– Так вы тут были раньше? – спрашивает она. – Давно уже, да?

Я не обижаюсь, а скорее восхищаюсь невинностью ее оскорбления. Она хитрая. Вивиан пришла бы в восторг.

– Давно, да.

– Вам тут нравилось? – спрашивает Саша.

У нее в телефоне все взрывается, играет бодрая музыка, а в очках отражаются конфетки.

– Сначала да. Потом не очень.

– Почему вы вернулись? – спрашивает Кристал.

– Чтобы вы могли отлично провести время.

– Что тогда случилось? – интересуется Миранда. – Что-то ужасное?

Она наклоняется вперед, забыв о телефоне, потому что ждет моего ответа. И тут мне кое-что приходит в голову.

– Выключаем телефоны. Выключаем, я так сказала.

Все трое стонут. Несмотря на явную драматичность ситуации, даже Миранда выключает свой. Я скрещиваю ноги, опираюсь спиной на свою койку и стучу ладонями по полу. Девочки спускаются ко мне.

– Что происходит? – спрашивает Саша.

– Мы играем в игру. «Две правды и одна ложь». Вы говорите три вещи о себе. Две соответствуют действительности, одна – нет. Мы должны отгадать, что неправда.

Пока я жила в «Кизиле», мы сыграли кучу партий. Как-то мы лежали в темноте, слушали сверчков и лягушек-быков за окном. И тогда Вивиан вдруг сказала: «Две правды и одна ложь, леди. Я начну».

Она сразу стала говорить. Возможно, она думала, что мы знаем правила. Возможно, ей было все равно.

«Первое. Однажды я встретила президента. У него потная ладонь. Второе. Мои родители собирались развестись, но передумали, когда отца избрали в Сенат. Третье. Когда я была на каникулах в Австралии, на меня нагадила коала».

«Третье, – сказала Натали. – Ты в том году уже говорила».

«Не говорила».

«Говорила, – поддержала Эллисон. – Ты сказала, что она на тебя написала».

И так мы проводили каждый вечер. Мы лежали в темноте и делились вещами, о которых умолчали бы при свете дня. Мы придумывали неправду так, чтобы она казалось правдой. Именно так я узнала, что Натали однажды целовалась с девочкой из хоккейной команды (они вместе играли), а Эллисон пыталась сорвать дневной показ «Отверженных», разлив сок на костюм матери за пять минут до начала.

Вивиан обожала эту игру. Она говорила, что о человеке можно многое узнать по его лжи. Тогда я ей не верила. Зато верю сейчас.

– Я начну, – говорит Миранда. – Первое. Я однажды целовалась со служкой в исповедальне во время рождественского богослужения. Второе. Я читаю сто книг в год, в основном детективы. Третье. Однажды меня стошнило после аттракциона «Циклон» на Кони-Айленде.

– Второе, – говорит Кристал.

– Точно, – добавляет Саша.

Миранда делает вид, что раздражена, хотя – на самом деле – очень довольна:

– Да, я горячая штучка, но читать умею. Красивые девчонки читают.

– Тогда что из этого ложь? – спрашивает Саша.

– Не скажу, – скорчив мордашку, заявляет Миранда. – Могу намекнуть, что не была на Кони-Айленде, но все время хожу в церковь.

Настает очередь Кристал. Она говорит, что ее любимый супергерой – Спайдермен, что ее второе имя тоже Кристалл, только с двумя «л», и что ее тоже стошнило после «Циклона».

– Второе, – говорим мы хором.

– Это настолько очевидно?

– Извини, конечно, – откликается Миранда. – Но Кристал Кристалл? Ни один родитель не способен на такую жестокость.

Саша нервно поправляет очки и морщится, пытаясь сконцентрироваться. Она явно не привыкла лгать.

– М-м-м. Я больше всего люблю пиццу. Это раз. Два: мое любимое животное – карликовый бегемот. Три. Думаю, у меня не получится. Лгать ведь плохо, ребята.

– Ничего, – говорю я. – Твоя искренность похвальна.