останавливалось или замедлялось, это говорило ему, что в том, что он записывал, есть что-то неразрешённое или неполное. Теперь оно говорило ему, что ему нужно высказать навязчивое подозрение.

— Ваше упоминание о Восьмом легионе, Повелителях Ночи, — сказал он. — Если вы извините меня, их включение… это примечательно. Их роль в событиях незначительна. Вы, должно быть, много раз встречались с воинами их легиона, но это был первый раз, когда вы встретили их…

— Не первый, — сказал Сигизмунд.

— Но это был ваш первый бой. Ваша первая операция в качестве воина. Вы не сражались вместе с другими легионами раньше... — Слова Фосса затихли. Он улыбнулся, облизнул, а затем прикусил губу. — В первый раз, когда вы сражались вместе с другими легионами, но не в первый раз, когда вы встретили воинов легиона. Тот, который забрал вас из кочующих лагерей. Он сказал...

— Мы пришли за тобой, — сказал Сигизмунд.

— Слова Восьмого даже в ранние годы. Скорее обещание, а не боевой клич. Но если воин Восьмого забрал вас в легионы...

— Некоторые вербовочные места на Терре использовались исключительно определёнными легионами, искавшими важные для них особенности, но многих просто собирали силами всех действующих легионов, а назначения позже менялись. Восьмой набирал своих первых и большинство терранских рекрутов из тюрем и преступных анклавов, но они брали и тех, кто находился в других местах, которые соответствовали их… их природе. Я стал сыном Седьмого легиона Рогала Дорна, но те, кто забрал меня из моей жизни, были не из него.

— Это только ещё больше подчёркивает суть, — сказал Фосс. — Восьмой легион упоминается вами здесь, потому что он важен. Они важны для того, что вы пытаетесь донести, не так ли?

Сигизмунд не ответил.

Фосс постучал инфопером по зубам.

— Хочешь, чтобы я продолжил? — спросил Сигизмунд.

— Я надеялся, что вы уточните, — сказал Фосс.

Снова никакого ответа.

— Вы смотрите на Повелителей Ночи, Восьмой легион, и думаете, что могло бы быть, если бы вы соответствовали другому набору критериев?

Тишина.

— Избежать их судьбы? Вот чего вы боялись? — Фосс постучал по планшету и снова прикусил губу. — Видите ли, важно знать, как размещать и обрамлять детали. Контекст имеет значение. Не могли бы вы уточнить этот момент?

— Нет, — сказал Сигизмунд, слегка покачав головой. — Тебе нужен контекст... — Фосс кивнул. — Но события нельзя понять, когда они происходят. Им требуется время, чтобы обрести смысл.

— Но всё это уже в прошлом, — сказал Фосс.

Сигизмунд посмотрел на него словно через прицел.

— Продолжим? — спросил он.

Четыре

КЛЯТВЫ

Они молча опустились на колени. Двадцать воинов в жёлтом.

Все их доспехи в чём-то отличались друг от друга. Некоторые носили сочетание старых и новых предметов: шлем с плугом из доспехов тип III «Железный»; сегментированный и шипованный наплечник, который, должно быть, был заимствован из прототипов до объединения Терры; нагрудник, скреплённый болтами и многослойный, который не соответствовал ни одному из стандартных образцов. Другие носили комплекты, которые выглядели так, как будто их обводы стали основой для схем по распознаванию подразделений, но с цветами, которые Сигизмунд никогда не видел в легионе: тёмно-синий наплечник с белыми звёздами; шлемы разделены между красным и чёрным; один тёмно-серый с наплечником, показывавшим жёлтый цвет легиона.

У всех был сжатый чёрный кулак, и все молча несли бдение, стоя на коленях и склонив головы; они не двигались уже три часа. Перед ними вход в Храм вёл во тьму. Ни дверь, ни ворота не закрывали его, но переступить порог означало смерть для любого, кто не был призван.

Перед входом стоял одинокий воин. Обнажённый меч покоился острием вниз под его руками. Поверх доспехов свисал табард с чёрным крестом. Его голова была непокрыта, шрамы и аугметические разъёмы усеивали тёмную кожу макушки над бледными, холодными глазами. Храмовник, один из воинов, избранных примархом Рогалом Дорном для охраны храма Клятв, а вместе с ним и духа легиона, которым он теперь командовал.

Каждый воин VII легиона со временем придёт сюда, чтобы принести клятвы Императору и примарху. Первыми, кто удостоился этой чести, были воины, которые вступили в легион после того, как примарх принял командование. Теперь, всякий раз, когда «Фаланга» встречалась с контингентом Имперских Кулаков, те, кто никогда не входил в Храм, приходили и приносили клятвы под взглядами Храмовников. Для тех воинов, которые погибли до того, как смогли прийти в Храм, один из братьев должен был почтить их память и произнести клятву павших, чтобы их имя можно было высечь на стенах и колоннах рядом с именами живых.

За годы, которые привели его из кочующих лагерей к первому полю битвы, Сигизмунд увидел и понял Империум Человечества и VII легион как орудия истины. Часто суровый, но дальновидный, Империум отбросил старые, ложные убеждения и заменил их новыми, простыми истинами. Храмы богов исчезли, но в храме Клятв хранилось нечто, что, по его мнению, верующие прошлого назвали бы священным. Было что-то в покое, в тишине, в том смысле, что остальная вселенная могла гореть за этими стенами, могла бушевать и реветь, ломать горы и сокрушать могущественных, но здесь всегда будет покой и простая истина.

— Встаньте, — сказал Храмовник. Воины поднялись. — Подойдите, если хотите войти.

Первый воин шагнул вперёд. Меч Храмовника поднялся, преграждая путь.

— Какое имя ты несёшь? — спросил Храмовник.

— Кидунет, — ответил воин. — Я несу своё имя и имя нашего брата Сидата, павшего в битве.

— Проходи, Кидунет, — сказал Храмовник, и Кидунет переступил порог.

Один за другим подходили остальные, называли своё имя и имена мёртвых, чьи несказанные клятвы они несли.

— Какое имя ты несёшь?

— Кордал...

— Саур и Истофар, павший в битве...

— Беллат...

— Амарт...

—