– Эй! Отстань от него! Тиг будет говорить, когда захочет! – кричит Бенито.

Дэйв ненавидит Бенито, они даже подрались на днях, а потом долго стояли по углам. Мне было жаль Бенито, но я радовался, что жирный Дэйв тоже наказан. Он все время делает всякие глупости, но его мама часто навещает его. Он говорит, что скоро уйдет жить к ней навсегда, потому что сейчас она пока лечится и ей нужно делать какие-то специальные уколы.

Бенито всегда говорит ему, что он все врет и это даже не его мама. Когда он слышит подобное, то злится еще больше.

– Заткнись! – отвечает он Бенито.

Он говорит тихо, чтобы Энн и Энтон ничего не услышали. Бенито схватил свой стакан и запустил ему прямо в него. Вся вода, что была в нем, разлилась вокруг, и я захохотал, потому что Дэйв упал назад вместе со стулом. Все смеялись над ним. Жирный Дэйв ударился головой об стол, когда попытался встать. На лбу появилась кровь. Энн и Энтон стали что-то кричать, Бенито тоже кричал. Дэйв ударил воспитателя, когда тот попытался его схватить. Бенито схватила Энн, но он бить ее не стал.

– Бен! Да что с тобой такое? – ругается Энн.

– Он снова пристал к Тигу! А еще он жирдяй.

– Тиг уже достаточно взрослый, чтобы самому мне все рассказать, Бен. Не нужно кидать стакан в Дэйва!

Энн и Энтон уходят вместе с Бенито и жирным Дэйвом.

– Вы, жалкие сироты, – кричит Дэйв. – У меня есть мама, а у вас нет, сироты!

– Твоя мать воняет говном! – орет Бенито в коридоре.

Мне щиплет глаза. Ненавижу, когда Дэйв говорит такое. Мне хочется его ударить.

* * *

Резко открываю глаза, но яркий солнечный свет вынуждает меня тут же закрыть их. Сердце готово выскочить из груди. Мне сложно очнуться от кошмара, который я увидел во сне: ненавижу вспоминать этого гадкого толстяка.

Я медленно вздыхаю и, не вставая с кровати, вытираю глаза. Слезы до сих пор катились по моим щекам. Каждая слеза – это часть той ненависти и всего плохого, что есть у меня внутри. Каждый раз, как я просыпаюсь, мне нужно время, чтобы более-менее прийти в себя.

Так хочется есть, что даже сводит живот. А еще очень хочется в туалет. Все-таки встаю с кровати и на этот раз медленно открываю глаза. Балконная дверь была приоткрыта, сквозь нее в комнату залетал легкий ветерок. Солнце светит так ярко, что приходилось щуриться.

Иду в ванную, и тут же в моей голове всплывает образ львицы и ее футболки.

У меня вдруг так встает, что даже пришлось остановиться и подождать, пока он успокоится.

Да уж, определенно мой член хочет трахнуть львицу, потому что обычно со мной такого по утрам не бывает. Стоит, да, но не настолько же! Это ж так больно, твою мать!

Я вспомнил, как этой ночью львица была совсем рядом со мной, вспомнил ее груди, в которые так и хотелось впиться зубами… Ну вот, стало еще хуже. Мне что, дрочить придется? Обычно у меня под боком всегда есть девчонка, и стоит мне только захотеть, я мог удовлетворить свое желание. Но тут… ясно, что Елена еще недостаточно готова. Конечно, она, может, и гораздо горячее Тани, но сопротивляется. Еще больше меня сводит с ума то, что она меня продолжает оскорблять. Ее вчерашняя фраза все никак не выходит у меня из головы: «Сирота-засранец…»

Какое простенькое ругательство.

Вздыхаю, глядя на свой член, стоящий прямо перпендикулярно к стене. Трясу его немного.

Вот дерьмо! Только не это!

– Привет!

Я вздрагиваю. Кому может принадлежать этот тонкий и неприятный голос?

Повернув голову к источнику звука, я увидел девчонку, которая стояла рядом с дверью в мою комнату, руки она положила на бедра, туго обтянутые крайне короткой мини-юбкой.

Шлепки и верх с таким глубоким декольте, что оттуда все вываливалось, дополняли картину. У нее были темные, как у Елены, волосы, но не такие длинные, и улыбалась она слишком ослепительно для моих уставших глаз.

Но кто же это? Неужели она видела, как я…

Мои мысли прерывает звук льющейся в унитаз мочи.

Мой член не любит эту девку, как и я сам.

Ее надменная физиономия совсем меня не впечатляет.

– Так вот ты какой значит… новый Хиллз, – добавляет девка.

Я трясу свой член. Да, в этот раз кончить однозначно не получится, стоять сразу перестал. Как говорит Бенито, «наши члены нам никогда не врут, приятель. Если встает, значит, нравится, если падает, значит, не нравится».

Новый Хиллз? Я смотрю на нее исподлобья, а она одаривает меня своей самой очаровательной улыбкой.

Черт, блин, она еще более мерзкая, чем львица!

Заправил член обратно в штаны, застегнул пуговицы и вышел из-за ширмы, которая скрывала меня лишь по плечи.

В зеркале напротив я увидел непонимающую физиономию парня. Выгляжу весьма помятым.

– Меня зовут Софи! Должно быть, Елена тебе обо мне рассказывала? Кстати, не знаешь, где она? Я только что приехала и не могу нигде ее найти. Дверь в комнату заперта, а я не знаю кода от замка, поэтому мне пришлось пройти через твою комнату… Кстати, а как тебя зовут?

Я наклоняюсь над умывальником, оперевшись на него двумя руками. У этой девчонки просто какой-то невероятной скорости словесный понос. И она ведь продолжает болтать, снова и снова.

А, понял, это подруга львицы, очевидно, та самая, с которой они болтали по телефону.

И если память мне не изменяет, Елена говорила ей, что я не разговариваю. Так почему же эта идиотка продолжает засыпать меня миллиардом вопросов?

– А ты откуда? Из Нью-Йорка – это понятно, но из какого района? Я однажды бывала в Бронксе… Я говорю это, потому что ты похож на гангстера… Ну, совсем чуть-чуть. Из-за всех этих татуировок можно подумать, что ты какой-то гангстер, – заключает она со смехом.

Но меня это вовсе не забавляет, скорее наоборот. К тому же мы должны быть с ней одного возраста, нет? В конце концов, я на полгода младше Елены, а той уже совсем скоро будет семнадцать…

Кажется, я только что познакомился с дочерью Солис, которую она ото всех скрывает. Но той Солис, что под экстази, и которая ничего вообще не контролирует. Это кошмар какой-то, пойду лучше снова лягу спать.

– Ты только что проснулся или как? По твоему виду можно подумать, что ты вообще не спал ночью!

– Софи! Ты уже здесь? – раздается голос из комнаты.

Никогда не думал, что это произойдет, но я был так рад слышать голос Елены и был ей очень благодарен, ведь еще чуть-чуть и мне бы пришлось заткнуть ее самому.

Снова воцарилась тишина, которой я и воспользовался, чтобы умыться холодной водой; в надежде, что мне это поможет избавиться от желания убить одну и трахнуть другую.