— Ты хорошо понимаешь, что делаешь? — Финелла ломала себе руки, глядя, как Эмитист завязывает игривым бантом ленты своей новой шляпки. С той минуты, когда она объявила, что встретила в Лувре Хэркорта и заказала ему свой портрет, у Финеллы сделался несчастный вид. — А ты уверена, что это действительно… прилично… быть одной наедине с мужчиной? Мне кажется…

— Не беспокойся, Финелла, — торопливо сказала Эмитист, бросив последний оценивающий взгляд на свое отражение в зеркале. — Я прекрасно знаю, что делаю. И поскольку в Стентон-Бассете никто не узнает, что мы делали в Париже, — если только мы сами об этом не расскажем, — ты можешь не бояться, что тебя осудят за то, что ты позволила мне такие неподобающие вольности.

— Как я могу не беспокоиться? Ты такая неопытная. Когда остаешься наедине с мужчиной… даже если он говорит, что хочет всего лишь написать твой портрет… сама ситуация может привести к тому… — Финелла замолчала и прикусила нижнюю губу. — Прошу, поверь мне, я вовсе не сомневаюсь в твердости твоего характера. Просто ты не понимаешь, какими коварными соблазнителями могут быть некоторые мужчины. А я знаю, что ты находишь месье Хэркорта привлекательным. Прости, что говорю так прямо, но все эти годы он не выходил у тебя из головы. А теперь, когда он проявляет к тебе интерес, боюсь, это может вскружить тебе голову.

Пока Финелла не произнесла последние роковые слова, Эмитист готова была не обращать внимания на эту фамильярность с ее стороны. В конце концов, та всего лишь выполняла свои обязанности, пытаясь защитить ее репутацию. Но слышать те самые слова, которыми бранил ее отец, когда Эмитист нуждалась в понимании…

— Я ни одному мужчине не намерена позволять вскружить мне голову, — выпалила она. — Я не какая-то глупая девчонка, которая рвется замуж и верит в любовь. — Эмитист хотелось испытать, что такое страсть. И Хэркорт прекрасно подходил для этого. — Нейтан не может сделать ничего такого, к чему я не была бы полностью готова.

На этот раз Эмитист не питала никаких иллюзий, которые он мог бы разрушить. И о браке с ним она тоже больше не мечтала. Она научилась ценить свою независимость. Единажды завоевав ее, Эмитист не переставала ее отстаивать. И вовсе не собиралась сдаваться на милость мужчины, в особенности такого, как Нейтан Хэркорт.

В любом случае и десять лет назад, и в последние два дня он не скрывал, что его интересует только любовная связь. Именно этого хотела и она.

— О, дорогая, — смирилась Финелла. — Я вижу, мне нечего сказать, чтобы переубедить тебя.

— Да, нечего, — шутливо согласилась Эмитист.

Она уже отвергла все возможные возражения, когда долгими бессонными ночами вспоминала о том, как прекрасно чувствовала себя в объятиях Нейтана. Или когда он просто стоял рядом с ней. Все ее тело томилось желанием снова оказаться рядом с ним. Напрасно Эмитист пыталась придумать причину для воздержания, предупреждая себя о ловушках, которые может таить в себе связь с Хэркортом. Она только отчасти оставалась разумной, осторожной Эми. И у той Эми не было никаких шансов против мятежной Эми, одинокой Эми, настоятельно требовавшей исполнения своих желаний.

Эмитист не собиралась сворачивать со своего пути. И была готова отвечать за последствия, какими бы они не были.

Конечно, ей было просто говорить так, имея за спиной огромное состояние. Эмитист невольно сравнивала себя со всеми теми девушками, которые отдавались недостойным их мужчинам и платили за это страшную цену. Даже если все предосторожности, которые она приняла, не помогут, и эта связь закончится для нее беременностью, она сможет по-прежнему жить с комфортом. А если все эти узколобые, высокоморальные дамы-патронессы из Стентон-Бассета откажут ей от дома, она просто удалится от общества и станет жить отшельницей. Это никак не затронет ее возможности вести свой бизнес. Она и без того вела дела под прикрытием нескольких компаний, с которыми от ее имени поддерживал связь Джоббингс. Только вот… будет очень жаль, если Финелле придется от нее уйти. Работать на женщину, на самом деле совершившую преступление, в котором ее так часто обвиняли, могло оказаться непосильным бременем для нежных чувств подруги.

— Финелла, я буду осторожна, — пообещала Эмитист, направляясь к двери. — Мне совсем не хотелось бы сделать что-то такое, отчего ты почувствовала бы себя неловко.

* * *

Когда ее экипаж остановился возле hotel, в котором жил Хэркорт, Эмитист подняла глаза к верхнему этажу, где размещались его комнаты, и напомнила себе, что она еще может вернуться домой, пока дело не зашло слишком далеко.

Только зачем? Она хотела получить этот опыт. Сделала свой выбор. Это не Нейтан соблазнил ее, что поначалу ее раздражало. Но теперь Эмитист радовалась этому и чувствовала себя так, словно позволила ему разбудить себя. Сломить ее сопротивление. То, что она, вопреки всем правилам приличия, приехала сюда, чтобы один раз в жизни рискнуть, заставляло Эмитист чувствовать себя храброй и безрассудной. И давало такое ощущение равноправного партнерства с мужчиной, которого она не испытывала никогда в жизни.

Наконец-то судьба дала ей возможность лежать обнаженной в его объятиях. Почувствовать его своим, каким жена чувствует мужа. Эмитист никогда не простила бы себе, если бы не воспользовалась этим шансом.

Сжав губы в хмурой усмешке, она вошла в дом и стала подниматься по лестнице.

Однако, когда Эмитист проделала весь путь до самого верха, от ее трепета и возбуждения, вызванного ожиданием получить наконец то, о чем она так мечтала в юности, не осталось и следа. Она чувствовала себя так, словно поднялась на Голгофу. Не говоря уже о том, что совершенно задохнулась.

Ну почему ей не пришло в голову назначить свидание у себя? Хэркорт мог бы принести туда свой мольберт и краски, и… и…

И тут Эмитист представила, как Софи с невинным видом вбегает в комнату, чтобы посмотреть, как продвигается портрет. И обнаруживает их в полураздетом виде обнимающимися на диване…

Как раз в тот момент, когда Эмитист представила себе эту картину, дверь распахнулась.

— Я думал, вы уже никогда не придете, — выдохнул Хэркорт, неистово сверкая глазами.

— Вы сами виноваты… что живете здесь… на самом верху, — парировала она. — Вы не хотите пригласить меня войти, пока я не скончалась у вас на пороге?

— Какая вы колючая сегодня, — с улыбкой произнес он и отвесил шутливый поклон. — Окажите милость, проходите.

— Вам следовало знать, что я почти всегда колючая, — сказала Эмитист, проходя мимо него в комнату.

Комната выглядела гораздо лучше, чем она могла ожидать от жилища холостяка. Мебель отличалась скорее удобством, чем красотой, а общая атмосфера беспорядка казалась на удивление гостеприимной. На каминной полке валялись книги вперемешку с бутылками и бокалами. Шляпа и перчатки аккуратно лежали на приставном столике у двери. Из ящиков небольшого письменного стола выглядывали счета, а из-под рамы опиравшегося на него круглого зеркала торчали визитные карточки и приглашения. А знакомый затхлый запах пыли, присущий всем сдаваемым внаем комнатам, перебивал отчетливый аромат льняного масла.