Разве мог я еще пару дней назад предугадать, что отправлюсь гонцом в неизвестную мне страну, абсолютно не готовым к этому путешествию и совершенно не желающим никуда ехать?

Но вот я сижу на лошади, хотя еще в детстве зарекся садиться на эти ужасные творения одного из богов. О том, как он их создавал, известно только то, что в это время мучился с похмелья, поэтому получилось нечто ужасное, главной целью которого является причинить тебе как можно больше хлопот…

Не стоит на лошадь садиться, да только без нее в дальней дороге никак. А к вечеру буду ходить по земле враскорячку, постанывая от боли.

Куда я еду? Зачем мне это?

У меня не было пока ответов на эти вопросы.

Ладно… разберемся и поймем, сейчас главное – никуда не вмешиваться, не влезать в еще худшие неприятности и позволить событиям течь самим. Все равно изменить ничего не получится…

Я посмотрел по сторонам – все те же поля, солнце уже поднялось над караваном, тянущимся далеко впереди, крики, всхрап лошадей, мухи и оводы – вечные спутники всех кляч. Да еще ветер по-утреннему прохладный и ласковый.

Может, все не так плохо, а?

Мечтал же о путешествиях еще мальчишкой, чтобы ветер в лицо, солнце над головой, птицы в небе и далекий страшный лес впереди…

Мешает только запах лошадиного пота, терпеть его не могу…

Когда Молот громко что-то проорал над ухом, я проснулся, удивляясь сам себе: во-первых, не заметил, как заснул, во-вторых, проспал почти полдня – солнце уже склонялось над лесом, а в-третьих, никогда до этого не спал в седле, слышал от наемников, что это иногда получается, но не верил.

И самое главное, как не упал?!

Пели какие-то лесные птахи, звонко, громко, надрываясь – даже странно, что спал и ничего не слышал, видно, здорово меня утомил этот лабиринт в храме, все силы вытянул.

Прохладный ветерок проникал в каждую дырку в одежде, толстая куртка защищала от него со спины, но спереди была распахнута, а на рубашке половина деревянных пуговиц оказалась незастегнутой. Я затянул ремешки на куртке и еще более недовольным взглядом посмотрел на мир.

Трава вдоль дороги давно потеряла свой цвет, поблекла и пожухла. Лес тянулся сбоку, прозрачный, непонятный, можно было даже рассмотреть покосившиеся деревья да наполовину голые кусты.

Плохой лес, неживой какой-то.

С другой стороны поля, заросшие травой, там то и дело мелькали птицы, оттуда и слышался их ор.

Молот снова прокричал:

– Ты чего не отвечаешь?

– Задумался. – Я подъехал ближе к фургону, все-таки у лошади при всех тех недостатках, за которые я их не люблю, имеются и положительные стороны – не отстала же от каравана, не потерялась, не зашла в поле пожевать сочную изумрудную траву, пользуясь тем, что всадник временно исчез из этого мира. – А тебе чего?

– Да вроде моя очередь бодрствовать, а твоя отдыхать, но если передумал, то я готов еще поваляться, все равно пару часов лишних едешь…

– Мне давно все надоело, но думаю, тебе требуется больший отдых, чем мне, сам говорил, что у тебя тело большое, ему больше надо.

– Так я тебе и поверил, – ухмыльнулся друг. – Наверно, сам задремал и все проспал. Вообще-то меняться смысла нет, Мятник говорит – скоро привал, от силы полчаса езды до речки, на берегу которой остановимся на ночь. Видишь, солнце клонится к закату…

– Полчаса потерплю. – Я снова бросил поводья, давая возможность лошади самой определять, с какой скоростью двигаться. – Все равно на привале будет много суеты, заснуть не дадут.

– А я тебе за это мягкую постельку приготовлю в фургоне, половину ночи будешь спать, как герцог.

– Почему только половину?

– Потому что вторую станешь сторожить, а я на мягкой постели спать – то, что ты сейчас все проспал и меня не разбудил, не считается. Я тут мешок нашел, надо только его сухой травой набить или соломой.

– И где возьмешь?

– На передних возах есть сено для лошадей.

Я хотел ответить что-то язвительное, но моя лошадь уже отстала метров на двадцать, а кричать не хотелось.

Дорога, сделав длинный поворот, вышла на огромный луг.

Показалась речка, зеркально заблестевшая тонкой темной полоской среди зелени луга. Через речку неподалеку был переброшен небольшой деревянный мосток, сложенный из огромных бревен столетней сосны.

Не доезжая переправы, передние фургоны встали, следом за ними все остальные. Возницы, подгоняя уставших лошадей, начали размещать свои возы по кругу, а руководил этим сам Бохан – начальник охраны. Между возами поставили деревянные щиты, и получилась небольшая полевая крепость со своими смотровыми башнями – на крыши фургонов полезли стрелки с луками.

Лошадей выпрягли и повели к воде поить и смывать белесый пот, больше похожий на пену. Мятник забрал наших коней и удалился.

Я сидел на траве, бездумно глядя перед собой, мне хотелось искупаться, но не было сил даже пошевелиться, Молот вытащил мешок и теперь бродил по лагерю, разговаривая с возницами в поисках сена.

Из-за возов показался Бохан:

– Луки, стрелы есть? – Я с оханьем распрямился, после сегодняшней езды прямо ходить не мог, и молча показал то, что нам дали жрецы. Начальник охраны кивнул. – Щита, конечно, нет?

– Щита нет.

– Ладно, прикажу, чтобы принесли. Ночной дозор за вами. Один из вас должен находиться постоянно наверху, места здесь спокойные, последних разбойников лет двадцать назад повесили на деревьях вдоль тракта, но береженого Бог бережет.

Я кивнул и снова с оханьем скривился.

– Если желаете искупаться, то лучше сделать это сейчас, потому что, после того как стемнеет, никто из каравана не выйдет и не войдет: лучники станут стрелять в любую тень, так они обучены. Кстати, и вам советую так поступать – если ошибетесь, не страшно, ближайшая деревня в десяти верстах, местные жители сюда не ходят, а если что привидится и начнете стрелять в темноту, то стрелы утром легко собрать. Лучше перестраховаться, чем бандитов пропустить. Все ясно?

– Я все понял и напарнику скажу.

– Вот и молодец. – Бохан отъехал. В центре круга, образованного фургонами, устанавливали большой полотняный шатер, Мах любил отдыхать в комфорте. – А искупаться надо, парень, холодная вода хорошо усталость снимает.

– Иди, иди поныряй, – проговорил Молот, подходя к фургону с набитым сеном мешком. – Выглядишь ужасно, зеленый стал, словно съел что-то. И лук свой оставь, тетиву тебе натяну, вот такой я добрый – не благодари, самому противно…

Я бросил ему оружие, оставив себе только ножи на руках, перелез через дышло, отодвинув щит, и, распугивая кузнечиков, побрел к речке по изумрудной сочной траве. На берегу вовсю горланили возчики, вытирая своих лошадей мочалками из нарванной здесь же, на берегу, осоки.