Он резко крутнул руль, машину занесло на повороте, но проскочила в дюйме от металлической ограды, выскочила на ровное гладкое полотно и помчалась еще быстрее.

Обизат смотрела на него блестящими глазами.

– А можно мне?

– Пока нет, – ответил он. – Извини, но сперва нужно получить разрешение на управление этой колесницей.

– Я слежу, как ты делаешь, – сообщила она, – и могу все точно так же! Я все поняла! Только заправлять еще не умею.

Он покачал головой.

– В этом мире бумажка намного важнее, чем умение что-то делать. Но, думаю, Азазель любую бумажку сумеет купить, если покупает дома и даже политиков. Так что у тебя все впереди!

Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.

– Спасибо!

– Поменьше смотри голливудских фильмов, – сказал он с неловкостью. – Там не все правда. Хотя, конечно, красивая неправда выше скучной правды. Потому неправда чаще правда, чем чистая правда, мы же люди, а не животные!

Мягко и как-то вкрадчиво мявкнул мобильник, словно котенок, что просится в дом и в то же время боится пинка. Михаил, насторожившись, сказал резко:

– Связь.

Карта навигатора исчезла, на ее месте появилось изображение белой стены.

– Код двести восемнадцать икс, – произнес механический голос. – Замечена активность в квадрате зэт семьдесят. По предположениям, там снова приняли решение о переброске партии оружия на Ближний Восток.

– Принял, – ответил Михаил и отключил связь.

Обизат смотрела на него большими удивленными глазами.

– Ну и поговорили, – произнесла она тихонько. – Что это было?

Он буркнул:

– Чем короче, тем лучше. Чтоб не засекли.

– А почему он не сказал, что от тебя хочет?

– Потому что сам знаю, – ответил он коротко. – По идее, я должен тебя сейчас высадить. Дальше опасно…

Она вскрикнула испуганно:

– Ни за что!..

– И я об этом подумал, – согласился он. – К тому же здесь только люди… надеюсь. Посмотрим, что там. На месте решим. Крамарь сказал насчет порта пяти морей… Может, это ложная цель, но вряд ли он решится меня обмануть. Те крутые парни, как он сказал, могут его убить, а могут и не убить, но я за обман убью точно.

– Это он сказал тебе про эту… партию оружия?

Михаил кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

– Как видишь, бывает польза в том, что оставляешь кому-то жизнь. Не скажу, что Крамарь не сволочь, но в долгу оставаться не хочет.

Она смотрела большими строгими глазами.

– Значит, ты хочешь в этот… порт пяти морей?

– Умница, – похвалил он. – Ты смотри, красивая, а соображаешь!.. Сейчас по дороге заглянем в этот порт пяти морей…

Она спросила в изумлении:

– По дороге?

Он кивнул.

– Ну да. Там морские контейнеры, а в них можно упрятать все, что угодно. И вывезти в любую страну по морю.

Она помалкивала, но когда он на большой скорости въехал по набережной реки под высокую арку, а дальше пошли ряды контейнеров, между которыми снуют роботизированные погрузчики, сказала озадаченно:

– Откуда здесь морские контейнеры? Это же река Москва!

Михаил сказал, не оглядываясь:

– Ах да, ты же читать еще не умеешь? Там на входе большая такая вывеска: «Москва – порт пяти морей». Вроде прикол, но на самом деле так оно и есть!.. А из Москвы есть что отправить в горячие точки. Танки, правда, здесь не клепают, но высокоточное оружие для спецназа лучшее в мире. Не зря же говорят, что русские что ни задумают сделать, все равно получается либо танк, либо автомат Калашникова!

Она помолчала, глядя на мелькающие за стеклом ряды контейнеров. Михаил поглядывал с усмешкой, она сказала наконец очень серьезно:

– Предательство – это нехорошо.

– Чё, правда? – изумился Михаил. – Азазель сказал бы, что у людей это уже устаревшее понятие. Сейчас предательство – признак гибкости ума, способность применяться к новым быстро меняющимся обстоятельствам! В общем, дарвинизм на марше.

Она сказала озадаченно:

– Не понимаю Азазеля. Он на чьей стороне?.. А как же честь клана?

Михаил покачал головой.

– Азазель на своей стороне. И мораль у него своя… И честь какая-то особенная. Гибкая. Как он говорит, откуда, дескать, знаю, что мой противник человек чести?.. И что он им останется хотя бы то время, когда мы союзники? Азазель на слово полагаться не любит. Все-таки ориентированных на демократичные нормы в нашем обществе больше… Все, прибыли!

Он остановил автомобиль возле просторной стоянки, половина мест свободна, но заезжать не стал на случай, если придется улепетывать очень быстро.

– Пройди вдоль вон того ряда, – велел он, – а я посмотрю здесь.

Все располагается на земле, трава, деревья, села, города, но только теперь ощутил, что под городом, который все знаем, есть еще один, неизвестный большинству.

Как дерево, что существует за счет корней, так и город не может обойтись без огромного мира подземных коммуникаций. Это кабели электросетей, трубы мусоропроводов и водоснабжения, и много-много чего еще, включая подземное метро в таких крупных городах, как Москва.

Посреди просторной забетонированной площадки круглый люк, но не привычный водопроводный, а шире и без небрежности заводского литья на третьесортном заводе.

Михаил поддел утопленное в металл кольцо, потащил на себя. Люк поднялся достаточно легко, не чугун точно, а такое ощущение, что из термостойкого и антикоррозийного металла, легкого и устойчивого к механическим воздействиям, словно из титана, хотя какой здесь титан…

Как только начал спускаться по вмурованным в стену металлическим скобам ступенек и еще не успел крышку опустить за собой, как по всей широкой шахте включился аварийный свет.

Он охнул, длинная лестница ведет как будто в ад, темный, грязный и с горячим влажным воздухом. Опускался еще несколько минут, а на самом дне обнаружил справа и слева достаточно просторные туннели со следами узкоколейки, хотя рельсов нет, зато остались следы в каменном полу.

А я думал, мелькнула мысль, Москва построена на болоте. Или это Петроград на болотах, а Москва на торфянике? Тогда откуда здесь камень?.. Все-таки был, значит…

Пошел по левому, чувствуя, как мысли носятся хаотичные, сшибаются так, что в глазах искры, но туннель круто изогнулся, Михаил выскочил в огромную металлическую трубу, древнюю и настолько заброшенную, словно осталась еще от древнеегипетского царства.

Пробежал по щиколотку в грязи и понял с холодком, что это некий туннель, выстроенный для каких-то грандиозных целей во времена Советского Союза. Но Советский Союз самораспустился, цели измельчали, а грандиозные деяния остались в туманном прошлом.