мне хоть одну причину, по какой мне стоило бы вмешиваться в его новую семью? – гневно ответила Анна.

– Вы знаете его новую женщину?

– Нет! И ничего не пыталась выяснить о ней, – Анна теряла терпение.

Кузнецов записал показания, пообещав передать дело в отдел по розыску пропавших без вести. Безуспешно он выяснял у Анны новый адрес Юргиса, по которому тот проживал последний месяц.

Настроение Анны было прескверным. Может, признаться во всеуслышание в том, что на мужа ей наплевать? Что она грезит другим мужчиной, безысходно путаясь в лабиринте безответного чувства? Пребывая в задумчивости, Анна вернулась домой, устало бросила ключи на тумбочку в прихожей и набрала номер Юргиса. Приятный женский голос по-прежнему сообщал, что абонент недоступен. Анна отбрасывала хандру и ненужные в данной ситуации эмоции. Но как теперь ходить на работу, отвечать людям на колкие, бестактные вопросы?

Прошла почти неделя после подачи заявления. Анна проводила семинар у студентов первого курса, зачарованно поглядывая в окно на кружащуюся под музыку зимы метель. Каждый день она с волнением ждала известий о Юргисе, успокаивала дочь и даже привыкла к неудобным вопросам коллег и знакомых. Наконец, нарушив тишину аудитории, зазвонил телефон Анны. Мужчина представился следователем Аксёновым, сотрудником уголовного розыска. Он сухо разговаривал с ней, практически не задавая вопросов по телефону, лишь указал время, в какое она должна прийти.

Как и Кузнецов, следователь Аксёнов хлестал словесными пощёчинами, укоряя Анну в запоздалом заявлении. Он отлучился на минуту, а затем вернулся в допросную с криминалистом. Аня не могла понять, чего хотят от неё следователи, с пристрастием расспрашивающие о каждом дне.

Криминалист прямо объяснил Анне, что в таких случаях она является первой подозреваемой. Следователь Аксёнов объявил о найденном в лесополосе трупе неопознанного мужчины, похожего по приметам на Юргиса. Он силился уловить изменение настроения Ани, подловить её на лжи.

Она слышала обрывки фраз мужчин. Перед глазами сменялись картинки, кружились, как в калейдоскопе, остановившись, наконец, на лице Аксёнова. Анна обнаружила себя лежащей на грязном кафельном полу комнаты для допросов.

– Анна Александровна! – Аксёнов протянул ей пропитанный спиртом ватный шарик.

– Господи... – сил подняться у неё не было.

– Вы потеряли сознание. Как мы сейчас на опознание поедем? – недовольно включился в беседу криминалист.

– Я позвоню другу... – обессиленно прошептала Анна. – Можно?

Глава 13.

Бледная, она встретила Бориса у входа в отдел. Презентабельный чёрный внедорожник он припарковал поблизости. Аксёнов язвительно скривился, провожая пару сальным взглядом, когда приехавший обнял женщину и повёл к своей машине. Следователям Борис объяснил, что на опознание повезёт Анну сам.

– Она подозреваемая, – оборвал его Аксёнов. – Вас я тоже хотел бы допросить, поэтому оба поедете с нами!

Борис возмутился, но согласился и стал успокаивать Аню. К такому повороту событий он не был готов. Скрывая от Анны правду о растрате, Борис навредил ей, подверг сомнению её порядочность и непричастность. Только имеет ли он право обвинять Юргиса в пропаже денег, очернять его бездоказательно?

Они ехали на заднем сидении тесной полицейской машины. Анну успокаивали поддержка Борислава и его тёплые, дружеские прикосновения. Какими бы ни были её чувства к Борису, она молила Бога, чтобы погибший мужчина не был Юргисом. До последнего дня их совместной жизни Анюта желала мужу добра.

Аксёнов завёл Бориса и Анну в холодный кафельный бокс. Длинный тусклый коридор наполняли плачущие, растерянные люди разного возраста, ищущие своих близких. В углу стояла пожилая интеллигентная пара. Женщина плакала в объятиях мужа, высокого худощавого старичка в очках, с небольшой аккуратной бородкой. Он гладил жену по голове и успокаивал мягкими, убаюкивающими словами:

– Зиночка, вот увидишь, Пашенька придёт... Найдётся... Одумается... – его глаза увлажнились слезами, но мужчина старался сохранить спокойствие.

– Тарасовы, на опознание! – кто-то резко выкрикнул из кабинета. Судмедэксперт в халате выглянул в коридор и пригласил пожилую пару войти.

Анне стало не по себе. Жуткая атмосфера смерти угнетала, сбивала ритм дыхания, устрашала. Из кабинета раздались крики. Женщина заплакала, вторя мужским рыданиям. Анна всхлипнула и прижалась к Борису: очевидно, люди опознали своего сына.

Аксёнов вышел в коридор и удовлетворенно произнес:

– Вы можете не заходить. Родители опознали своего сына-алкоголика. Он похож на вашего мужа по приметам.

Анну это известие успокоило лишь на миг. Чувствительная к чужой боли, она сетовала, что стала участницей этой драмы. Аксёнов потребовал возвращения Бориса и Анюты в отделение.

– Подпишете подписку о невыезде. Мне надо вас допросить. Я так понимаю, это ваш любовник? – бесстыдно поинтересовался Аксёнов, глядя на Борю.

– Что вы позволяете себе, капитан?! – возмутился Борис. – Я друг семьи и работодатель Юргиса и Анны.

– Я задал вопрос насчёт любовных отношений между вами. Будьте добры отвечать чётко.

– Нет, мы не любовники, – покачала головой Анна.

– Всё равно, вы – первая подозреваемая. Вспоминайте события последнего месяца, каждый свой шаг. И будьте добры подтверждать невиновность.

Борис еле сдерживал себя, чтобы не врезать мерзкому Аксёнову. Для него сама мысль о причастности Анны была возмутительной.

– Вы лучше отчитайтесь о проведённых разыскных мероприятиях, капитан! – рявкнул Борис. – Где показания свидетелей, данные с камер? Мне, как совладельцу холдинга, не докладывали, что кто-либо из вашего отдела приходил для допроса сотрудников!

Аксёнов стушевался под напором Бориса. С недовольной миной он начал оправдываться:

– Вы неправы! Записи с камер возле холдинга не показали никакой информации, а адреса проживания Юргиса Вацлавича у нас нет. Анна Александровна утверждает, что супруг не жил по месту прописки, но мы обязаны...

– И она говорит правду, черт возьми! Информацию может подтвердить кто угодно в холдинге! Не понимаю, к чему эта подозрительность в отношении Анны?

– Вы не кипятитесь, – твёрдо ответил Аксёнов. – Мы рассматриваем разные версии, только и всего.

Борис мрачнел на глазах. Едва скрывая возмущение, он сухо и односложно ответил на вопросы следователей. Затем он довёз Анну до университета. Он чувствовал себя нашалившим ребёнком, с трудом подбирая слова ободрения. Пеняя на собственные несдержанность и глупость, Борис вернулся в холдинг.

– Отец, ты не представляешь, что Анна сейчас переживает, видел бы ты этого Аксёнова с его шуточками, грязными намёками, – возмущался запыхавшийся Борис, снимая пальто в кабинете отца.

– И что это за намёки? – сухо отреагировал Михаил Александрович.

– Не хочу, чтобы ты вникал в это. Только продолжать враньё насчёт