— В Гилле есть легенды о существах, порождениях ночи, которые охотились на людей. Я никогда не верил в них, пока они не убили королеву, мою тетку. И даже тогда…

— Трудно поверить в то, что с детства привык считать выдумкой или чем-то невероятным. Начинаешь от этого отгораживаться. Это естественно.

— Только не для тебя. — Ларкин вглядывался в ее профиль. Резкий, но смягченный миловидной округлостью щеки. Темные волосы, контрастировавшие с белой кожей. — Ты всегда знала, что ты — особенная. Тебе никогда не хотелось быть такой, как все? Как люди, отгородившиеся щитом. Не знать о вампирах?

— Нет смысла желать недостижимого.

— А какой смысл желать то, что уже имеешь? — возразил он.

«Логично, — признала Блэр. — В его словах всегда есть логика, если выслушать их до конца».

Она нашла свободное место на парковке и достала мелочь, чтобы заплатить за талон. Ларкин стоял рядом, сунув руки в карманы джинсов, которые купила ему Гленна, и смотрел по сторонам.

Блэр облегченно вздохнула, радуясь, что хоть на какое-то время избавлена от десятков вопросов. Ларкин уже бывал в городе, но каждая поездка для него, должно быть, похожа на прогулку по Диснейленду.

— Иди рядом со мной, ладно? Мне совсем не хочется тебя искать.

— Я тебя не оставлю. — Он взял ее за руку и лишь крепче стиснул пальцы, когда Блэр попыталась высвободиться. — Не отпускай меня, — с невинным видом заявил он. — Я могу потеряться.

— Глупости.

— Нет. — Ларкин переплел свои пальцы с пальцами Блэр и двинулся к тротуару. — Здесь столько людей, звуков, картин — я могу заблудиться в любой момент. У меня дома деревни гораздо меньше, и людей в них не так много. В базарный день может быть многолюдно и шумно. Но там я, по крайней мере, знаю, что мне нужно.

— Ты своего нигде не упустишь, — пробормотала она.

Губы Ларкина растянулись в улыбке — у него хороший слух.

— В базарный день люди приезжают в деревню со всех концов страны. Превосходная еда…

— Для тебя это, конечно, самое главное.

— Человек должен есть. Торгуют одеждой, изделиями ремесленников, красивыми камнями с гор и морскими раковинами. Повсюду слышится музыка. И ты торгуешься — понимаешь, это самое интересное. Когда мы вернемся домой, я куплю тебе подарок в базарный день.

Он остановился у витрины и принялся разглядывать выставленные сувениры и драгоценности.

— У меня тут нечего обменять, а Хойт сказал, что наши монеты не годятся. Ты любишь украшения. — Он дотронулся до сережки в ухе Блэр. — Я куплю тебе украшения в базарный день.

— Подозреваю, у нас не будет времени на покупку драгоценностей. — Блэр потянула его за руку. — Мы приехали за продуктами, а не за блестящими побрякушками.

— Нам некуда спешить. Можно немного развлечься, раз уж мы тут. Насколько я могу судить, ты мало развлекаешься.

— Если в ноябре мы будем живы, я пройдусь по улице колесом. Голой.

Губы Ларкина растянулись в улыбке.

— Это еще одна и очень важная причина для меня, чтобы сражаться. Я не думал о колесе, но пару раз представлял тебя голой. О, посмотри! Пирожные!

«Секс и еда, — подумала она. — Если добавить к этому комплекту пиво и спорт, получится вполне современный парень».

— Нет. — Блэр закатила глаза и стала упираться, когда он потащил ее через дорогу. — Мы приехали не за пирожными. У меня целый список. Довольно длинный.

— Скоро мы им займемся. Видишь вот это? Продолговатое, с шоколадом.

— Эклер.

— Эклер, — повторил он, и это слово прозвучало у него как-то очень сексуально. — Ты должна съесть одну штуку. И я тоже. — Ларкин смотрел на нее своими огромными карими глазами. — Пожалуйста. Блэр? Я не останусь в долгу.

— Ты станешь жирным, как свинья, — пробормотала она, но все-таки вошла в булочную, чтобы купить два эклера.

А вышла еще и с дюжиной кексов.

Блэр не понимала, каким образом ему удалось уговорить ее на кексы или затащить в несколько магазинов, чтобы просто посмотреть. Обычно — всегда, черт побери, — она могла устоять перед соблазном.

Потом Блэр заметила, как на него смотрят кассирши, продавщицы и просто женщины на улице. Трудно противиться его обаянию, решила она.

Ларкин таскал ее за собой больше часа, прежде чем Блэр заставила его пойти с ней, чтобы разделаться со списком покупок.

— Все, хватит. Конец. Мы несем все это в машину и едем домой. Больше никаких витрин, никакого флирта с продавщицами.

— О да! Я просто сгорал от стыда, когда ты очаровывала эту милую женщину.

Блэр коротко взглянула на него.

— Ты большой шутник, — подбородком она указала дорогу. — Туда. И не отвлекаться.

— Знаешь, эта деревня очень похожа на мою — я имею в виду расположение домов. И то, что лавки собраны в одном месте. Ага, тут тоже совсем как дома.

Прежде чем Блэр успела ему помешать, он открыл дверь паба.

— Так, знакомый запах. И музыка. Заглянем на минутку.

— Ларкин, нам пора возвращаться.

— Да-да, конечно. Мы вернемся. Но сначала выпьем пива. Люблю пиво.

Руки Блэр были заняты, и она не могла сопротивляться, когда Ларкин втолкнул ее в паб.

— Так приятно после долгой прогулки присесть и выпить кружку. Нет, не кружку, — вспомнил он.

— Пинту. Здесь принято заказывать пинту. — Во всем виновата долгая прогулка, решила она. Этот парень кого угодно утомит. И взбодрит.

Блэр опустила покупки на пол и присела на стул рядом с низким столиком.

— Пинту пива. — Она подняла один палец. — И все. Я уже достаточно натерпелась от тебя.

— Разве я доставил тебе неприятности? — Ларкин взял ее ладонь и поцеловал пальцы. — Честное слово, я не хотел. Блэр прищурилась.

— Минутку, минутку. Ты ко мне подкатываешься? Значит, устроил свидание?

Брови Ларкина сошлись на переносице.

— Понятия не имею, что такое свидание.

— Нет, я имела в виду… впрочем, неважно. Пинту «Гиннесса», — сказала она подошедшей официантке. — И бокал «Харпа».

— Как идут дела? — спросил Ларкин официантку, и девушка одарила его лучезарной улыбкой.

— Отлично, спасибо. А у вас?

— Чудесный был день. Вы живете в деревне?

— В Эннисе. Да. А вы приезжий?

— Да. Моя дама из Чикаго.

— О, у меня там двоюродные сестры. Добро пожаловать в Ирландию. Надеюсь, вам у нас понравится. Сейчас принесу пиво.

Лениво постукивая пальцем по крышке стола, Блэр пристально разглядывала Ларкина.